Любовь оживает в саду под зимними вишнями
Шрифт:
И пусть он задевал ее гордость своим богатством, царскими замашками, но еще он возбуждал ее так, что кровь кипела. Его терпкий запах, пылающий взгляд из подо лба, горячие руки на теле, выметали из головы все предрассудки, заставляя быть мягкой, податливой. Быть желанной.
Он вдруг отстранился, опустился чуть ниже, обхватил ее щиколотки и мягко их расставил пошире. Расслабилась, позволила ему быть властным. Марк стал целовать живот, жарко касаясь губами и опускаясь все ниже. Когда миновал пупок, прикусывая кожу, проводя языком все порывистей, смелее, у Ники закатились глаза. Она подалась вперед, комкая простыни руками, оставляя на ладонях саднящие лунки от ногтей.
Отдышавшись, она вдохнула глубоко, потянула Марка за волосы – порывисто, но мягко.
– Хочу тебя, - хрипло выдохнула ему в лицо и поцеловала в губы. Влажно. Неторопливо.
Он подхватил ее под бедра и одним движением оказался внутри. Замер за миг, сомкнув веки, а потом принялся двигаться. Ника застонала громче и обхватила его шею руками.
– Лисичка, никого не встречал слаще тебя, - возбуждающе, до одури хрипло сказал Марк и она отозвалась.
Запульсировала снова, взрываясь. Выгнулась на простынях, губы приоткрылись в немом крике. Марк прошипел сквозь стиснутые зубы что-то неразборчивое и присоединился к разрядке.
Зверски хотелось есть. И курить. Ника разглядывала Марка из-под опущенных ресниц, и он ощущал этот изучающий взгляд. Щелкнул лисичку по носу и потянулся до хруста. Ника фыркнула и закуталась в простыню. Глаза ее постепенно закрылись, дыхание стало ровнее. Марк укрыл ее мягким пледом и вышел на кухню.
Поставил тарелку с едой в микроволновку, отыскал сигареты, жадно закурил. Вспомнил, что в доме ребенок и распахнул окно. Мокрый осенний ветер всколыхнул занавески и принес запах жухлых листьев. Привыкший к холодам, Марк даже не поежился. Пикнула машина, Марк пульнул сигарету в темноту – курить резко расхотелось. Еда пахла так, что рот наполнялся слюной быстрее, чем военный ее глотал.
После трапезы, вертя в руке вилку, он понял, что попал. Капитально.
Лисица его зацепила. Упрямым взглядом, гордой осанкой, уверенной походкой. И пусть смотрела она далеко не детским взором, а скорее бывалым, повидавшим всякое, она не потерялась, не забилась, не закостенела. В ней чувствовалась жизнь. Юная, непередаваемо привлекательная, она приковывала внимание, манила. Насмешливая, чуть снисходительная улыбка на алых губах, заставляла Марка снова и снова бросать вызов, покорять. Копна пшеничных, с золотыми бликами, роскошных волос, делала лицо невинным, и эта смесь заставляла сердце Марка биться быстрее. Он хотел ее до дрожи, до боли. Его ничуть не смущало, что в комплекте с Никой получил еще и Веру. Мелкая была невероятно похожа на мать, и это примирило военного с тем, что он у Ники не первый. Мысль, что кто-то так же целовал, ласкал, зарывался руками в волосы, до него, заставляла Марка сжимать руки в кулаки. И все же, не смотря на напоминание об этом, малышка казалась военному забавной, она не вызывала неприязни. Серьезная, не по годам развитая, Вера совсем по-взрослому складывала губы трубочкой, рассуждая о чем-либо. Марк ловил себя на том, что улыбается, стоит мелкой мелькнуть рядом.
Ника открыла глаза, когда луч осеннего солнца коснулся лица. На мгновение забылось где она, но потом все события нахлынули и захотелось свернуться калачиком, накрыться с головой одеялом, уснуть. А проснуться три года назад. Где
С кухни донесся одуряющий запах кофе и послышались редкие смешки. Ника удивленно повела плечом и отправилась в ванную. Пора явить себя публике, и до этого лучше смыть с себя печаль по несбыточному.
Когда вошла на кухню, картина ей открылась презабавная.
Марк ловко жонглировал четырьмя апельсинами и при этом напевал детскую песенку. Вера же сидела растрепанная, с поджатыми под себя ногами, укутанная в розовый махровый плед по самый нос. Девчушка с открытым ртом смотрела на Марка и изредка пищала, когда апельсин грозил свалиться мимо ладони жонглера. Лучи солнца пронзали комнату, от чего виднелись повисшие в воздухе пылинки. Картина поистине была интересной.
– Доброе утро, лисичка, - пропел Марк и ловко, один за одним, поймал фрукты.
– Доброе, - отозвалась Ника и потрепала дочку по голове.
Вера на появление матери отреагировала вяло – улыбнулась мельком и снова впилась взглядом в Марка. Тот засмеялся и принялся мазать тосты сливочным маслом.
Пока остывал кофе, Ника причесала дочку. Завтракали молча, но в приподнятом настроении. Когда Вера унеслась по своим детским, и понятным только ей одной, делам, Марк сделался серьезным.
– Завтра отведешь девочку в сад. Я оставлю номер, позвони, обговори все детали. Днем прогуляйся по магазинам и купи все необходимое для себя и ребенка. И не спорь, - предупредив возможный выпад, поднял ладонь военный.
Ника не могла найти слов. Впрочем, не особенно-то и искала. Кивнула и принялась пить кофе.
Так и завертелось. Вера пошла в сад, сама Ника стала искать работу, а пока ничего достойного не подворачивалось, занималась домашними делами, много гуляла, в особенности по парку, что располагался недалеко от дома.
Большой город девушке был не по душе. Ей хотелось отгородиться от всех – прохожих, любопытных зевак, лихих водителей на хищных авто…
И хотя парк был не очень-то и уединенным местом – утром и вечером там прогуливались собачники со своими питомцами, в обед молодые мамы с колясками, Нике все равно полюбилось гулять именно там.
В парке имелись широкие асфальтированные дорожки с коваными фонарями у обочин, что так уютно зажигались вечерами; высокие деревянные лавочки с фигурными подлокотниками, на которых действительно было удобно сидеть. А уж сама атмосфера – пряный запах осенних листьев, уютно шуршащих под ногами, отдаленный шелест полуголых крон, порывы прохладного ветра, приносящего обрывки далеких разговоров, в особенности примиряла Нику с присутствием прохожих.
Она не торопясь бродила по аллеям, сунув руки в карманы новенького пальто, уткнув нос в терракотовый вязаный шарф, и думала, думала, мечтала…
Марк не скупился. Каждый день оставлял деньги на видном месте. По первости Ника их не брала – гордость претила. Марк фыркал, и каждый день докладывал к предыдущим по несколько купюр. Когда накопилась приличная стопка, и сумма, от которой у Ники кружилась голова, он в открытую сунул ей деньги и сказал, чтоб дурью не маялась, а одела себя и ребенка. Как-никак зима на носу.
В тот день – когда карман жгла фантастическая сумма, произошло еще одно запомнившееся событие – Ника столкнулась у лифтов с девицей лет двадцати пяти. Та оглядела соседку откровенно презрительным взглядом и даже сморщила нос. Ника, к такому враждебному настрою от совершенно незнакомого человека была не готова, поэтому без обиняков спросила:
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
