Любовь по-испански
Шрифт:
однажды, значит, сможем снова быть вместе.
Она никогда не звучит слишком убежденной. У меня такое ощущение, будто наша
связь начинает разрушаться, и я не знаю, что я могу сделать, чтобы исправить это. Я
просто пытаюсь и разговариваю с ней так часто, как могу, говорю ей о своей любви к ней
при каждой возможности, и бережно храню надежду в своем сердце.
Дни становятся холоднее. Короче. Но все еще не происходит ничего, чтобы
ускорило время и привело
***
На работе сегодня скверный день. Небо затянуто темными тучами, и они
наполняют улицы дождем. Несмотря на то, что технически все еще лето, внезапная
сырость пробирает меня до костей. Мне кажется, каждый чувствует это.
Наш основной вратарь получил травму через две недели после нашей первой
официальной игры, а у запасного какой-то конфликт с Диего. Уоррен и я наблюдаем со
стороны, откуда можно увидеть растущее напряжение среди игроков. В последнее время
для них произошло слишком много перемен – и это начинает сказываться. Они проиграли
первую игру, что, несомненно, не помогало вырулить на правильный путь, а не особо
преданные фанаты уже начали перепрыгивать на сторону победителя, как они делают
достаточно часто.
Когда я уже практически закончил возиться с бумагами одного из игроков, Уоррен
остановился возле моего стола. Я поднял на него взгляд, чтобы сказать, что увижусь с ним
завтра, но он просто завис над моим рабочим пространством.
— Нам надо выпить, — говорит он мне, скрестив руки и прислонившись к моему
столу.
— Прямо сейчас? — удивленно спрашиваю я.
Мы никогда ничего не делали вместе вне работы. Я даже никогда не видел Педро
или Антонио за пределами стадиона с момента начала моей работы. Создается
впечатление, что как только ты попадаешь в команду, их ухаживания прекращаются.
— Это был дерьмовый день, — отвечает он. — Идеальный повод выпить, как
думаешь?
Я пожал плечами, но понял, что согласен с ним, каждый день после отъезда Веры –
дерьмовый. Я хватаю свою куртку и следую за ним через двери. Сейчас четыре, немного
рановато, но также это то время дня, когда я чувствую себя легче, счастливее. Это время
скорого пробуждения Веры. Сложно мириться с разницей в часовых поясах, не имея
возможности пообщаться с ней большую часть рабочего времени.
Обычно Уоррен приезжает на работу на метро, так что мы садимся в мой
внедорожник и находим бар на полпути между нашими квартирами. Это слегка ниже по
склону и внезапно я ощущаю тяжесть тоски в своей груди, потому что такое место
наверняка понравилось бы Вере.
Я скучаю по ней так чертовски сильно, что аж больно.
Мы присаживаемся, и Уоррен начинает нас спаивать. Я удивлен, когда он
возвращается с бурбоном вместо пива.
— Тяжелый день? — интересуюсь у него.
Он только ухмыляется.
— Неее, дружище, это у тебя тяжелый день. — Он звенит своим стаканом о мой. —
Осмелюсь предположить, что несколько тяжелых недель.
Я медленно киваю, глядя на него, пока мы заливаем жидкость в свои рты. Когда он
только пригласил меня выпить, я подумал, что он хочет поговорить о своем уходе и обо
мне, занимающем его должность, но сейчас я не уверен.
— Как ты держишься? — спрашивает он.
Он любопытен, но в его голосе нет злобы, только искреннее беспокойство.
Я глубоко вдыхаю. Я ни с кем о нас с Верой не разговаривал. Если Лючия или мои
родители касались этого вопроса, я уходил. Их голоса и лица таят в себе столько
эмоциональной привязанности к ней, что это разбивает мне сердце и напоминает о моей
потере. Их утрата лишь усиливают мою собственную.
Но Уоррен является довольно беспристрастным наблюдателем. У него нет
эмоциональной привязанности ни к ней, ни ко мне. Вскоре его даже не будет поблизости.
И в связи с этим каким-то образом я чувствую правильным рассказать ему правду, хотя и
больно ее признавать.
Я смотрю вниз на свой стакан, взбалтывая янтарную жидкость.
— Я не держусь, — признаюсь ему. — И это правда.
Его взгляд выражает сочувствие, но без жалости.
— Я знаю, как это.
Я осушил остатки бурбона, обжигая горло.
— Я думал, что держусь, — продолжаю, прочистив горло. — Я так думал, потому
что раз мы уже проходили через это раньше, то я снова смогу вынести это. Но человек, которым я был тогда, кем была она... мы так сильно изменились с того времени. Мы
выросли. Друг с другом. Друг в друге, если ты понимаешь смысл. Раньше это было
непросто... но это… убивает меня.
Не то, что бы я признаюсь кому-то, не знаю, но это ощущается хорошо –
освобождение в том, чтобы произнести это вслух. Услышанное из моих собственных уст, заставляет понять, насколько это все правда, насколько сильно я страдал. Вера повсюду, в
каждом моменте дня, в каждой клеточке моего мозга, но я все еще не могу воссоздать ее
из своих воспоминаний, не могу вызвать в воображении ее вкус, запах, кожу, улыбку и
создать реальную версию ее из плоти и крови. Она – узница моих мыслей, сердца и души, но этого для меня недостаточно. Мне нужна она настоящая, я хочу ее. Сейчас. Сегодня.