Любовь по расчету
Шрифт:
Гайон издавал бессвязные звуки. Алле уставилась на Юдифь, онемев от изумления. Юдифь, приняв молчание соперницы за вызов, выхватила из-за пояса длинный кинжал и нацелила на горло обидчицы. Гайон поймал руку жены и сильным движением опустил вниз.
— Мне лучше уйти, Гай,— проворковала Алле, фамильярно потрепав его по плечу.— Можешь дать ответ позднее.
Делая вид, что не замечает сверкающее лезвие ножа Юдифи, ровно, как и ее саму, она удалилась, сохраняя улыбку.
— Что, черт возьми, ты себе позволяешь? — зашипел на жену Гайон, пытаясь вырвать кинжал. Она неистово боролась, но вынуждена была уступить превосходящей силе. — Ты баронесса, жена смотрителя границы, а не торговка рыбой! И чем скорее до тебя это дойдет, тем лучше!
— А она великосветская потаскуха! — огрызнулась Юдифь, задыхаясь от гнева. — Не сомневаюсь, вы договорились переспать!
— У тебя нет права высказывать недовольство, или я ошибаюсь?
Несколько мгновений они пожирали друг друга глазами. Первым опомнился Гайон и тяжело вздохнул.
— Я не собирался заводить интрижку за твоей спиной, — он дернул ее за косу. — Боже Праведный, неужели ты не видишь, что у меня достаточно других забот и просто нет времени на пустышку вроде Алле де Клэр?! — он поморщился и потер ухо.
Юдифь сосредоточенно разглядывала золотой орнамент на своих туфельках. Действие вина понемногу ослабевало. Она чувствовала себя преглупо, голова кружилась.
— Но я думала... Кристина говорила о тебе и Алле...
Гайон заскрежетал зубами.
— Один, два раза, не больше. В первый раз я был слишком пьян, во второй — слишком расстроен... Но Алле сочла, что одержала почетную победу и посвятила в это весь двор, пока ее муженек не зажал ей рот и не перебросил Генриху. Принц неравнодушен к безмозглым блондинкам.
— А ты — нет? — не унималась Юдифь.
— Предпочитаю рыжеватых злючек, — прошептал он и обнял жену за талию, крепко прижав к себе.
На троне Руфус снова разразился смехом и обнял за плечи смуглого темноглазого юношу, сидевшего рядом.
— Его последняя пассия, — хмуро произнес Гайон.— Эрнол, родом из Тулузы. Немудрено, что Генрих предпочел удалиться. Хорошо, что здесь нет Анслема Кентербери, его бы хватил удар.
— Кто тот священник рядом с королем? — спросила Юдифь, отодвинувшись от слишком интимных объятий Гайона. Тот сделал вид, что не заметил.
— Ранулф Фламбард, епископ Дюрема. Он и бровью не поведет, если Руфус приведет сюда козла и ткнет его носом в козлиный зад. Разумеется, при условии, что на этом можно заработать.
Гайон оглядел зал. Один из молодых рыцарей Честера положил руку на талию Алле и, смеясь, смотрел через головы гостей в его сторону.
— Этот зал сделан по проекту Фламбарда. Руфус считает, что для обычной комнаты он слишком велик, а для торжественного зала мал, но ему трудно угодить, такова его натура.
— Эрнол — тоже часть его натуры.
— Так точно.
Гайону неприятна была эта тема, он с отвращением вспомнил руку Руфуса на своей шее, горячее дыхание на щеке... Его тошнило. Может быть, Эрнолу все равно, или хорошо платят за услуги.
Юдифь чувствовала неприязнь к жизни при дворе, казавшейся ей вдвое более опасной, чем пребывание в замке на границе. Яркие цвета воспринимались скорее, как предупреждение не подходить слишком близко. Они не пугали, но приводили в состояние повышенной нервозности. Если вокруг были хищники, то кто-то непременно оказывался съеденным.
Вечер продолжался. Вносили очередные блюда, казалось, смене угощений не будет конца. Холодное терпкое анжу сменилось красным французским вином. Яства свидетельствовали о богатом воображении придворного повара. Блюда из жареного мяса подавались с благовонными восточными специями и замысловаты ми подливами. Пироги были начинены фруктами и рубленым мясом, а в одном запекли крошечных живых перепелов, которые вылетели с пронзительным писком и бились о портьеры, оставляя на них жирные пятна. Король приказал впустить в зал ястребов.
Музыканты усердно выводили мелодию. Шут рассказывал анекдоты сомнительной скромности. Глотатель мечей развлекал слишком доверчивых. Жонглер, в конце концов, не справился с ножом, и его вынесли истекающим кровью. Руфус подходил то к одному, то к другому вассалу, источая радушие и гостеприимство с темпераментом холерика.
Король был человеком плотного сложения, на поминавшим бочонок, прочно державшийся на мощных коротких ногах. Лицо почти красного цвета. Ни один из сыновей Завоевателя не унаследовал высокий рост отца, хотя все были расположены к полноте.
Разодетый, как петух, которого он очень напоминал, Руфус подошел к Юдифи и взял ее за под бородок, словно она была служанкой на кухне.
— Итак, — произнес он, обнажив гнилые зубы.
– Вот она какова, дочь Мориса ФитзРоджера, а?
— Мой господин, — пробормотала Юдифь, опустив глаза. Его пальцы напоминали сырые колбаски, но хватка была крепкой, ей стало больно.
— Слишком худа, не правда ли? — обратился король к Гайону, словно Юдифи здесь не было.
– Никаких признаков живота?
— Я не спешу, сэр, — Гайон лениво улыбнулся. — Ровную поверхность легче пахать, чем бугристую.
Руфус звонко рассмеялся, его разноцветные - серые с карим — глаза скрылись в жирных складках щек. Он любил грубый юмор и сразу оценил ответ.
Чувствуя себя овцой на торгах, Юдифь подняла лицо, чтобы освободиться от его пальцев. Руфус удивленно уставился на нее, девушка ответила таким же пристальным взглядом, прямым и холодным.
— Видна порода! — крякнул король. — Так смотрела на меня моя бабка Арлет, когда злилась.