Любовь по расчету
Шрифт:
— Иногда принц собирал здесь людей, — пояснил Гайон. — Вон на столе выбоины, это от его шпор, когда ему хотелось положить ноги на стол.
— Приезжал играть в азартные игры, пить, волочиться за женщинами? — ядовито спросила Юдифь.
— Не слишком часто. Для этого есть более удобные места на южной стороне, — Гайон прошел за следующую портьеру в спальне.
— Где же кровать? — спросила Юдифь. — Мы будем спать на шкурах на полу?
Гайон думал, как смягчить удар.
— Должно быть, Генрих перевез ее в Вестминстер, но, надеюсь, для нас найдется другая.
— Одна? — Юдифь избегала смотреть ему в глаза.
— Не знаю.
Юдифь осмотрела эту часть комнаты. Окна застеклены, стены расписаны так же, как в перед ней части, пол густо устлан тростником и лавандовыми листьями. В углу валялась груда тряпок — очевидно, постельное белье, сброшенное с кровати. Одна кровать... Юдифь нервно кружила по комнате. На покрытом тканью столе стояли шашки из черного агата.
— Можем остаться с Ричардом и Эммой, если хочешь, — предложил Гайон, взяв фигурку, подбросил ее в воздух, поймал — словно играл в костяшки.
Юдифь отрицательно покачала головой и тоже взяла шашку.
— Ты же видел, мы не слишком ладим. Эмма не обрадуется нашему возвращению, кроме того, это будет невежливо по отношению к Саймону и его дедушке.
От Гайона не укрылось состояние жены. Он видел, какая борьба происходит в ее душе. Положил шашку и приподнял лицо Юдифи за подбородок. Она подняла на него полные смятения глаза и пожалела, что не осталась внизу.
— Но если бы у тебя был выбор, ты отказалась бы от этой комнаты? — тихо спросил Гайон.
— Нет, — Юдифь стыдилась своей трусости. Гайон потянул ее за ухо, она вскрикнула.
— Чего ты боишься? — произнес он с мольбой. — Я не причиню тебе боли, пора это понять. Ведь ты борешься сама с собой.
По ее спине пробежали мурашки. Рука Гайона скользнула к ее талии, привлекая ближе и ближе. Он провел губами по ее виску, задержался на нежной впадинке за ухом, слегка прикусил губами мочку. Юдифь, сама того не желая, вскрикнула и выгнулась под его рукой.
Гайон гладил ее спину, целовал уши и шею, потом снова лицо. Движения губ были легкими и приятными. Руки нежно прижимали стройное тело к себе, избегая создать впечатление принуждения. Так он мог ласкать Кади или Мелин, терпеливо ожидая ответной реакции.
Горячая волна истомы охватила Юдифь. Рука Гайона осторожно опустилась в ложбинку на груди. Он нежно прижался губами к ее губам, опустился ниже, мягко проводя губами и языком по шее.
Понемногу Юдифь стала отвечать на ласки. Одна рука осторожно легла на его пояс, другая гладила спину, мягко проводя по шерстяной тунике. Она придвинулась ближе. Его рука крепче сжала ее талию, другая легла на грудь, сосок напрягся под прикосновением. Юдифь удивилась, как волна возбуждения отозвалась внутри, вызвав легкую дрожь желания.
Гайон старался проявить терпение, хотя давалось это с трудом. Тело, отвечая голосу инстинкта и долгого воздержания, жаждало освободиться от напряжения. После пребывания в охотничьем домике графа Хью прошло довольно много времени, но Юдифь была так настороженна и напугана, что один неверный шаг мог все испортить. Кроме того, неразумно совершать первое сближение в спешке на полу, опасаясь, что кто-то войдет в комнату. В любом случае, он иначе планировал начало супружеской жизни.
Чем теснее прижималась к нему Юдифь, тем труднее Гайон у было сдерживать эмоции.
Теперь Юдифь хотела, чтобы муж продолжил ее целовать. Он делал все совсем не так, как Уолтер де Лейси в день свадьбы в Равенстоу. В поцелуе Гайона не было ни грубости, ни животной страсти. Его руки не оскорбляли, а успокаивали и вызывали нежный отклик. Он считался с ее неопытностью и боязнью и не торопил события, хотя при желании мог бы. Юдифь чувствовала, как напряженно пульсирует его отвердевшая плоть и была благодарна, что ради нее он приносит в жертву свое удовольствие. Ребенком ей неоднократно приходилось видеть безобразные сцены, когда отец выбрасывал ее за занавеску, отделявшую кровать от другой части комнаты, и овладевал матерью, нимало не заботясь о дочери. Деликатность Гайона удивляла и подкупала. Она даже не представляла, что такое возможно.
Юдифи казалось — она тонет в волнах набегавших чувств и единственным спасением служит скала, за которую она крепко держится. Грудь палилась, низ живота пронзала боль, все тело превратилось в сплошной оголенный нерв, бессильный бороться с предательским порывом.
Внизу раздался громкий смех хозяина и возгласы молодых людей. Магия развеялась, Юдифь стремительно отшатнулась от Гайона, зрачки расширились от ужаса, грудь разрывали рыдания. Гайон тяжело дышал, словно совершил восхождение на гору.
— Видишь, что происходит, когда ворошишь тлеющие угли, — укоризненно сказал он. — Это нужно было сделать давно.
Юдифь дрожала всем телом. Его горящий взгляд проникал в сердце и растапливал лед непонимания. Их отношения переходили в новую фазу, это все еще пугало, как любая неизвестность. Вот уж поистине таскать каштаны из огня! Она облизала губы, словно все еще ощущала вкус поцелуев, и отошла подальше от его волнующей близости.
Гайон подошел к окну и старался успокоиться. Выражение глаз Юдифи показало — она еще не готова к переменам, нужно потерпеть. Конечно, можно найти другой выход, но пить воду, когда хочется вина, его не устраивало.
Вошел Саймон, широко улыбаясь и доедая на ходу яблоко. Кристина только что выиграла у дедушки, чему удивились оба.
— Все в порядке? — спросил он, переводя взгляд с Гайона на Юдифь. — Насчет кровати не беспокойтесь, дедушка обещает все устроить.
Гайон пробормотал что-то невнятное.
— Кровать есть, — продолжал Саймон. — Она принадлежит аббатисе монастыря Святой Анны. Досталась ей по наследству, но епископ настаивает, чтобы она рассталась с подобной роскошью. Что с вами, я что-то не так сказал?