Любовь под соснами
Шрифт:
Благословенны мобильные телефоны, можно сослаться на потерю связи, что Кристина и сделала, нажав отбой. Второй раз Корзина спрашивать постеснялась, только сообщила, что собирается на репетицию. Ничто в ее голосе не напоминало о вчерашней истерике. Похоже, что она настолько взяла себя в руки, что сможет спокойно посмотреть в глаза Максиму, сделав вид, что между ними все по-прежнему. Кристина сообщила, что собирается на работу и быстренько попрощалась, сославшись на несуществующего клиента на второй линии. Потом долго сидела, глядя прямо перед собой, и думала. Вчера между ними что-то произошло, а сегодня она это явно ощутила в голосе Корзины, и это что-то теперь будет мешать их дружбе. «Только этого не хватало, потерять из-за мужика подругу», —
Выйдя за калитку, она уже собиралась начать пробежку, как вдруг заметила Витьку. Он сидел на берегу, напротив ее участка, и смотрел на воду. Видимо, глубоко задумался, потому что не сразу повернулся. Выглядел каким-то серьезным и поникшим. Кристина подошла к нему.
— Привет, я думала ты на работе.
Он окинул ее грустным взглядом зеленых глаз. И не было в нем ставшего уже необходимым желания, перемешанного с восхищением. Он даже не поднялся.
— Взял выходной. Есть дела. Ты бегать собираешься?
— Да. Не хочешь присоединиться? — Кристина попыталась улыбнуться, но его настрой уже передался ей. Сердце сжалось в груди.
— Нет, не хочу. Не то настроение.
Она пожала плечами.
— Я думала, ты ждешь меня. Сидишь напротив моего дома. — Витя вздохнул. Медленно поднялся с травы. Теперь их глаза были почти вровень. Кристина лишь немного была ниже. Она почувствовала такой родной запах его тела, захотелось прижаться к нему. Она поспешно оглянулась, вокруг никого не было. — Ты даже не поцелуешь меня?
— Здесь люди, окна. Люди, которые смотрят в окна.
Все это было так непохоже на него, что Кристина решилась.
— Послушай, если что-то произошло, тебе лучше сразу мне сказать. Терпеть не могу, когда меня водят за нос.
— Ну да, ты же у нас крутая.
Кристина вздернула подбородок. Да что знает он, выросший в тепле и родительском уюте, о жизни? По его рассказам, у него было чудесное детство, несколько лет он жил вместе с родителями в Италии. Это как раз почти в то же самое время, когда у нее отняли родину и дом. Он ходил в галерею Уффици с мамой, а она ложилась под Петровича, чтобы их, бывших бродячих собак, не выгнали на улицу. Он учился в университете, чтобы получить экономическое образование, а она вкалывала официанткой в пиццерии, чтобы иметь возможность снять маленькую комнату и купить лекарства для мамы. Ее будущее было перечеркнуто в самом начале, его складывалось, как песня, куплет за куплетом. Даже его семью с двумя чудесными дочками никак нельзя было сравнить с ее браком со смертельно больным человеком. И даже сейчас судьба не оставляет ее в покое. Ведь она могла послать ей в утешение нормального свободного мужика, а не того, от которого одни проблемы. Она вдруг разозлилась так, что ей захотелось ударить Витьку. Сильно и по лицу.
— Знаешь, я своей крутости долго добивалась, — бросила она, выходя на дорожку. Витька ее не остановил. Она бежала по берегу озера, а по лицу текли слезы. Вся ее бестолковая жизнь встала перед ней во всем своем отвратительном обличии. Да как он смеет их сравнивать?! Пусть катится этот маменькин сынок и образцовый отец куда подальше из ее жизни. Возле моста ей вдруг пришла в голову шальная мысль позвонить своей врагине и предложить разделить наследство. Она продаст этот дом, возьмет свою половину и купит, а может быть построит сама, дом поменьше и подальше. Ей все равно тошно от этих самодовольных кратовских соседей, которые отворачиваются, словно она прокаженная. А что она сделала плохого? Подарила два года своей жизни умирающему от СПИДа? Да ей иногда казалось, что ее жизнь похожа на жизнь медсестры, только больницей был ее дом. Укол для мамы, укол для Андрея. Не забыть лекарство тому и этому. Подбодрить обоих. По ночам, когда они спали убаюканными лекарствами, ее навещала бессонница, с которой они вместе коротали время на балконе. Она сидела, завернувшись в плед, в своем любимом плетеном кресле до тех пор, пока какая-нибудь шальная птичка не начинала петь о том, что начался новый день. Тогда Кристина ложилась в постель и засыпала.
Солнце высушило слезы на щеках, а быстрый бег примирил с несовершенством мира. Пусть Витька не портит ей день. Вот если бы ей удалось думать о нем поменьше. Быть такой же спокойной, как с Сергеем. Но ведь тогда и не будет таких чувств и не будет сжиматься сердце от одной только мысли о его поцелуе. Да что она хочет-то? Разобраться-то надо прежде всего с собой. Да только вот нет мира в душе, с тех пор, как они познакомились. Еще с каменного белого моста, на котором когда-то пел Шаляпин, а теперь фотографировались новоиспеченные молодожены, она пыталась разглядеть, ждет ли Витька. Вся злость куда-то прошла, захотелось запустить руку в его кудрявые волосы. Витьки не было. Она остановилась, сделала несколько вздохов, пытаясь восстановить дыхание и не поддаться разочарованию, что его уже нет. Дыхание восстановилось, а разочарование все-таки наступило.
Иногда ей казалось, что если бы они сели где-нибудь под соснами и все честно обсудили, и каждый сказал бы что чувствует, обоим стало бы легче. Просто от проговаривания. Но Витька не был ни открытым, ни откровенным, он предпочитал говорить «хочу», а не «люблю».
Кристина вздохнула, запирая калитку на засов.
Маму еще вчера отвезли на обследование, так что Кристина была совершенно одна. Приняв душ, она прошлепала босиком на кухню и, критически оглядывая холодильник, решила послать овсянку к черту. Сварила кофе, сделала горячие бутерброды с сыром и белым хлебом, погрузила все это на поднос, как вдруг услышала мелодию из «Крестного отца». Она ругнулась, спеша в соседнюю комнату, пытаясь на ходу угадать, какому из клиентов с утра неймется.
Но это был Витька.
— Ну как пробежка? — его голос снова был насмешливым. Таким, как всегда.
— Как обычно.
— У тебя есть сегодня время?
Несмотря на перехватившее дыхание, Кристина нашла в себе силы подразнить его.
— А сколько времени тебе нужно?
— Весь день. — он помолчал. — Этот день я хочу провести с тобой.
— Что это вдруг? Жена уехала и дочкам не нужно внимание заботливого отца?
— Крис, я уезжаю. Надолго. Ты найдешь для меня время?
Она едва успела подкрасить глаза и сделать пару глотков кофе, как оказалась в Витькиных крепких руках. Только он мог так быстро и нежно, целуя каждый оголившийся кусочек кожи, снимать с нее одежду. Только с ним, ликуя, сливалась каждая клеточка кожи. Только с ним удовлетворенное только что желание возвращалось с новой силой. Она даже забыла спросить, куда он уезжает. Сейчас, когда весь мир валялся где-то внизу, это казалось невозможным. Да как он может куда-то от нее уехать? Да он даже уходить не имеет права. Потому что ни с кем так не будет, как с ним.
— Ты знаешь, что мы половинки?
Витя удивленно посмотрел на нее.
— Половинки?
— Да, есть такая сказка, что сначала было одно целое, которое потом разъединили, сделав отдельно мужчину и женщину. С тех пор они ищут друг друга.
— Не знаю насчет половинок. Но так как с тобой, у меня никогда не было. — он казался смущенным. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
— Ты уже сказал, что ты уезжаешь.
— Да. На год или два. За границу.