Любовь против (не)любви
Шрифт:
— Много осталось?
— Много. Я не справляюсь, Рой. И даже мои припасённые средства скоро закончатся. И руки уже не поднимаются. А ещё есть несколько парней, которым нужна срочная помощь, и утром ещё привезут.
— Значит, сейчас пойдёте и ляжете спать. Потому что если с вами что-нибудь станется — то никто им и не поможет. Джоан сделает, что сможет, да и всё. А вместе вы сможете больше.
— Я не лекарь, Рой. У меня нет подготовки, у меня нет знаний. Я так, умею кое-что, да и все.
— Вы умеете больше, чем я, —
— Да я и так уже всех запрягла, до кого дотянулась.
— И правильно сделали, — кивнул он. — Но вдруг есть ещё кто-то?
И вот тут уже Катерина поняла, что за спрос не побьют, и нужно делать всё, что только можно, а позвать ещё на помощь ей должно быть по силам. Она зажмурилась и собралась с силами, и попробовала позвать — как учила её Бранвен. Долго время не понимала, то ли она делает и так ли, и только в тот момент, когда показалось, что силы уже совсем на исходе, вроде бы ощутила какой-то отклик. И завалилась на своего охранника.
— Миледи, ну что ж вы так! — он подхватил, усадил устойчиво и ещё поддержал за плечи. — Держитесь.
Отстегнул от пояса флягу, сунул ей под нос. Она понюхала — что-то крепкое.
— Виски что ли?
— Именно. Глотните, миледи. Вдруг полегчает?
— Или добьёт, — нервно усмехнулась она.
Глотнула, продышалась — давно уже ничего крепче эля не пила, отвыкла. Выдохнула:
– Дай заесть или запить.
У него нашёлся ещё кусок сыра и хлебная корочка. Она съела, ещё похлопала глазами в темноту и сама не заметила, как уснула у него на плече.
Проснулась, впрочем, на своей постели — значит, как-то он её туда допёр по лестнице. Сгрузил, накрыл плащом и оставил — наверное. Роба уложили внизу, со всеми другими ранеными, здесь не было никого. И ничего… наверное.
Ага, была Грейс. Ну да, Катерина отправила её сюда — ещё раньше, чем свалилась сама. И судя по свету за окном — не так и много она проспала, солнце вот только поднялось. Катерина плеснула воды в тазик, достала свежую рубаху и трусы и принялась умываться и одеваться.
Когда негромкие голоса снаружи сменились на истошные крики, она как раз была готова спускаться. И прямо скатилась по лестнице вниз, едва не угодив в руки своего зевающего и трущего глаза охранника.
— Что там ещё с утра случилось? — зыркнула она на него.
— Не знаю. Пойдёмте смотреть. С добрым утром, миледи, — ох ты ж, ещё и кланяется, зараза.
Над замковым двором кружила крупная белая сова. Неужели? Сердце Катерины забилось сильно-сильно. Ой, а вот ещё одна! И ещё… Три, три здоровенных полярных совы в Торнхилле, небывалое дело, наверное, к концу света, о чём ей тут же сообщили Петронилла, Чарли и двое парней Роба — из тех, кто не пострадал.
В сказке, которую она в прошлой жизни читала внукам, символом спасения оказались орлы. А тут, выходит, совы.
Самая крупная опустилась низко-низко и привычным Катерине движением обернулась в Бранвен. Две другие сели — одна на бревно, другая на вытащенную из замка лавку — и превратились в двух юных дев.
— В следующий раз не нужно так кричать, хорошо? — с усмешкой сказала Бранвен Катерине. — Достаточно просто позвать. Вы ж здесь мне не чужие, — ответила на поклон Роя и спросила: — Где ваши раненые? Показывайте.
32. Часть первозданного замысла
Раненых ещё вчера разместили как в обеденном зале дома Айви, так и в комнате на задворках, где жили те парни Роба, что происходили не из этой местности. Бранвен шла, оглядывала каждого по очереди — и казалось, что даже цвет лица у них становился более приличным. Кто-то пытался говорить любезности, кто-то просто таращил глаза, кто-то спал, кто-то был без сознания.
— Олвен, Крейри — в меньший покой, — кивнула она юным девам, и те безропотно туда пошли. — Кэтрин, подойди. Почему мне кажется, что у тебя ни крошки с утра во рту не было?
— Потому что так и есть, — пожала плечами Катерина.
— Ступай, поешь, и приходи, ты нужна. Кто у вас тут вообще за лекаря?
— Я, госпожа, — Джоан уже была бодра и нацелена на результат.
— Отлично, иди сюда, тоже будешь помогать.
И дальше их полевой госпиталь снова заработал на полную катушку. Шили, мыли, перевязывали. Бранвен погружала в сон одним лишь взглядом, и говорила Катерине:
— Ты тоже так можешь. Смотри, — брала её за руку и предлагала понять, что она делает.
С какого-то по счёту раза Катерина начала понимать. Взглядом у неё не выходило, Бранвен говорила — нужно тренироваться, и выйдет. Пока получалось — касанием, рукой. И то хлеб. Увы, сращивать ткани, как это делала Бранвен, или хотя бы фиксировать, ей было не дано, но — она могла многое сделать просто руками. Тьфу, почему в этом дурацком мире так редки обученные специалисты? Чему учат в университетах, они же вроде есть? Медицинские факультеты должны быть!
Катерина даже спросила Бранвен — раз опытные целители так нужны, почему их так мало? Почему нельзя подготовить специалистов в университете в нужном количестве?
— А ты знаешь, чему их там учат, в университете? — усмехнулась Бранвен. — Увы, целителем не стать без способностей, а вот на медицинский факультет попасть намного проще. Заплатил за обучение — и всё. И слушай про холод, жар, влагу и сухость, из которых состоит всякий человек. Я, конечно, не знаю, человек-то может и состоит, — усмехнулась она, — но если приглядеться, то мы увидим плоть и кровь, мясо и кости, и связки, и внутренности — ровно как у всех живых существ, — как раз в этот момент она снимала повязку с живота Тома Бойла, парня из робова отряда, памятного Катерине ещё по путешествию из Телфорд-Касла в Торнхилл.