Любовь Психеи и Купидона
Шрифт:
Немалой была и доля участия, которое во всем этом принимала Психея. Читатель представляет себе, каково девушке, брошенной в полном одиночестве среди ужасной пустыни, да еще ночью! Все рассказы о духах и привидениях сразу припомнились ей. Она едва решалась раскрыть рот, чтобы всхлипнуть.
В таком вот состоянии, полумертвая от страха, она вдруг почувствовала, что какая-то сила подняла ее на воздух. Психея подумала, что ей пришел конец: некий демон унесет ее в края, откуда нет возврата. На самом же деле это был Зефир, который сразу рассеял ее страхи, сообщив, что ему приказано похитить ее и доставить к жениху, предсказанному оракулом, и что он, Зефир, состоит на службе у ее супруга. Психее было очень приятно то, что рассказал ей Зефир: он одно из самых любезных божеств. Верный служитель Купидона, с усердием исполняя желания своего господина, вознес ее на вершину горы. Перенесенная им по воздуху с превеликим для нее удовольствием, которым она, впрочем, предпочла бы насладиться в другое время, Психея внезапно очутилась во дворе великолепного дворца. Наша героиня, уже начавшая привыкать к необыкновенным приключениям, овладела собой и принялась рассматривать этот дворец при свете факелов, столь ярко освещавших окна, что небо, где пребывают боги, никогда,
Пока Психея взирала на все эти диковины, на пороге дворца появилась толпа нимф, и самая представительная из них, отвесив Психее глубокий поклон, приветствовала ее краткой речью, которой та вовсе не ожидала. Однако она сумела с достоинством выйти из затруднительного положения. Первое, о чем она осведомилась, было имя властелина этих прелестных мест; затем она, естественно, выразила желание его увидеть. Нимфы ответили на это несколько уклончиво и проводили ее в прихожую, откуда открывался вид, с одной стороны, на двор, с другой стороны, на сады. Психея нашла, что прихожая не уступает в роскоши прочим помещениям дворца. Из прихожей ее провели в залы, которые, казалось, украсило само великолепие: каждая из них неизменно затмевала блеском предыдущую. Наконец, наша красавица прошла в помещение, где для нее была приготовлена баня. Тотчас же нимфы принялись раздевать ее и всячески ей прислуживать. Психея сначала немного противилась, но потом отдала свою особу в полное их распоряжение. Выйдя из бани, она позволила облачить, себя в брачные одежды. Пусть читатель сам представит себе их изящность, а я лишь уверю, что на отделку их пошло более чем достаточно брильянтов и других драгоценных камней. Правда, это была работа фей, за которую обычно платить не приходится. Психея изрядно обрадовалась, почувствовав себя такой нарядной: она долго любовалась своим отражением в зеркалах, которых в помещении было сколько угодно.
Тем временем в соседней зале накрыли столы и расставили на них амброзию всевозможных сортов, амуры же принялись разносить наполненные нектаром чаши. Психея кушала мало. После трапезы где-то под потолком зазвучали лютни и голоса, причем ни певцов, ни инструментов не было видно. Музыка оказалась столь сладостной и чарующей, словно ее исполняли Орфей или Амфион [14] .
Одна песня особенно восхитила Психею. Вот ее слова, которые я привожу на нашем языке, постаравшись перевести их как можно лучше.
14
Орфей и Амфион — в мифологии — певец-кифаред и певец-лирник, чье искусство обладало магической силой.
Как только пение прекратилось, Психее было доложено, что теперь ей пора и отдохнуть. Тут ею овладело легкое беспокойство, смешанное с безотчетным страхом, который девушки обыкновенно испытывают в день своей свадьбы. Психея, однако, решила подчиняться всему, что ее заставляли делать. Ее уложили в постель и оставили одну, а через мгновение тот, кто должен был стать ее властелином, вошел в спальню и приблизился к Психее. То, что они говорили, равно как и другие, еще более существенные подробности, остались для всех тайной. Однако на другой день нимфы улыбались, поглядывая на Психею, которая краснела, видя, что они смеются. Впрочем, это не особенно смущало нашу красавицу, и она казалась нисколько не печальнее, чем обычно.
Психее не понравилось в первой брачной ночи только одно: супруг покинул ее до рассвета, сказав, что в силу важных причин он не может ей открыться, просит ее сдержать свое любопытство и не пытаться увидеть его. Разумеется, любопытство ее от этого лишь усилилось. «Какие могут у него быть причины? — спрашивала себя юная супруга. — Почему он так прячется от меня? Видимо, оракул сказал правду, рисуя его нам как некое грозное существо. Однако, судя по нежности его рук и голоса, его никак нельзя назвать чудовищем. Но боги никогда не лгут. У моего мужа, вероятно, есть какой-нибудь большой телесный недостаток. Если это так, я, должно быть, очень несчастна!» Эти мысли омрачили на время радость Психеи, но ей удалось все же прогнать их и не отравлять ими сладость брачных радостей.
Как только ее супруг удалился, Психея отдернула занавеси на окнах. Еще только светало. В ожидании утра наша героиня задумалась о своих приключениях, особенно о том, что произошло с ней ночью. Хотя, по правде сказать, это последнее отнюдь не казалось ей особенно страшным, Психею не покидала мысль об удивительном муже, который не желает, чтобы его видели. Психея так углубилась в свои размышления, что забыла минувшие невзгоды, вчерашние страхи, прощание с отцом и матерью, как и вообще их обоих, и на этом уснула. Во сне супруг предстал ей в образе юноши лет пятнадцати-шестнадцати, прекрасного, как сам Амур, и похожего на бога. Преисполнившись восторга, красавица целует его; он хочет ускользнуть, она кричит, но никто не приходит ей на помощь. «Каков бы ты ни был, ты бог. Я держу тебя в своих объятиях, о прелестный супруг мой, и буду любоваться тобой, сколько пожелаю». От глубокого волнения она проснулась, и у нее осталось лишь воспоминание о сладкой мечте. Вместо юного супруга Психея, видела вокруг одни украшения и позолоту, а это было не то, чего она искала. Тревога снова охватила ее, но сон сжалился над ней, и ею вновь овладели его чары. Так закончилась ее первая брачная ночь.
Так как был уже поздний час, нимфы вошли к ней и застали ее еще спящей. Ни одна из них не спросила Психею о причине ее сонливости и о том, как она провела ночь; они спросили ее только, не угодно ли ей встать и как она желала бы нарядиться. С этими словами они показали ей множество всяких одежд, по большей части весьма роскошных. Психея выбрала самую простую из них, торопливо поднялась и позволила себя одеть, всем своим видом показывая, как ей не терпится познакомиться с чудесами дворца. Ей показали все комнаты. Не было ни одного уголка, ни одной каморки, куда бы она ни заглянула и где бы ни обнаружила чего-либо достойного удивления. Затем она прошла на балконы, откуда нимфы показали ей весь дворец и — насколько девушки способны разбираться в таких вещах — описали ей его архитектуру.
Тут Психея вспомнила, что не рассмотрела как следует некоторые гобелены, и вернулась обратно в покои: как все молодые особы, она хотела увидеть все сразу, но не знала, на чем ей остановить внимание. Нимфы едва поспевали за нею — так быстро, подгоняемая нетерпением и любопытством, перебегала она из комнаты в комнату, торопливо осматривая диковины дворца, где силою чар было собрано все, нигде больше не виданное и, казалось бы, немыслимое.
Там гладкий мрамор стен белее алебастра, Порфиром выстланы узорные полы, Дорических колонн там высятся стволы, На них — Ионии изящные колонны, На тех — коринфский строй, роскошный, изощренный. И вот, трехъярусный высокий этот лес Все здание дворца возносит до небес. А меж колоннами, как образы живые, Сияют статуи прекрасные, нагие Всех Клеопатр и Фрин [15] , богоподобных жен, Которыми герой храбрейший побежден. Красавиц царственных, что Грецией воспеты, И тех, о ком всегда нам говорят поэты, О ком сейчас любой расскажет наш роман, Застыли мрамором черты и дивный стан. Из книги Тассовой Армида-чаровница [16] И Анжелика [17] с ней, и дивная царица, Что мужа бросила для принца-пастуха [18] И ввергла мир в войну, не убоясь греха. Но краше всех себя меж них нашла Психея. Владычицы сердец владычицей своею Признать ее хотят. И, тайно возгордись, Она от статуи отвесть не может глаз, Но вот черты свои находит в новой славе: Они и в мраморе, и в драгоценном сплаве, И, труд Арахниных [19] учеников — ткачей, Картины тканые здесь говорят о ней. На них вокруг нее цветы, зефиры, птицы, Шалят ребячливых амуров вереницы. Хариты юные [20] , у нежных сидя ног, Из лавров и из роз сплетают ей венок. Ну, словом, статуи, полотна, гобелены — Всё украшает лик чудесный, неизменный, Не говоря уже про глубь зеркал и вод, Которым новую он прелесть придает.15
Фрина — греческая гетера, прославившаяся своей красотой и служившая натурщицей скульптору Праксителю и художнику Апеллесу (см. прим. I, 21 и II, 12).
16
Армида — героиня поэмы Тассо (1544–1595 гг.) «Освобожденный Иерусалим», волшебница.
17
Анжелика — героиня поэм Боярдо (1434–1494 гг.) «Влюбленный Роланд» и Ариосто (1474–1533 гг.) «Неистовый Роланд».
18
«Царица, что мужа бросила для принца-пастуха» — героиня «Илиады» Елена Прекрасная, жена спартанского царя Менелая, похищенная троянским царевичем Парисом, который в юности пас стада.
19
«Арахниных учеников» — в античной мифологии Арахна, дерзнувшая состязаться с Афиной в ткаческом искусстве, была превращена в паука — вечного ткача.
20
Xариты (рим. Грации) — Эфросина, Аглая и Талия, богини красоты, олицетворяющие женскую прелесть.
Особенно привлекли нашу красавицу галереи. Здесь редкостные изделия, картины и бюсты работы не то что Апеллеса [21] и Фидия [22] , но самих фей — наставниц этих великих художников — составляли коллекции, ослепившие Психею, пленявшие, чаровавшие, восхищавшие и повергавшие ее в такой экстаз, что, переходя от одной крайности к другой, она то чуть не падала с ног, то подолгу замирала на месте, похожая на самую прекрасную статую этого дворца.
21
Апеллес — знаменитый живописец древности (вторая половина IV в. до н. э.).
22
Фидий — знаменитый афинский скульптор V в. до н. э. Руководитель работ по строительству Парфенона, создатель статуй Афины Градозащитницы и Зевса Олимпийского.