Любовь сквозь пиксели
Шрифт:
– Хитро, Опал, хитро, – совсем невесело протягивает брат, и я ярко представляю, как он неодобрительно качает головой.
Да еще и называет меня не по имени, а ником. Будто отстраняется от меня.
– Ты ведь тоже могла сломать талисманы, чтобы замести следы. Это не показатель.
Радость испаряется, точно дым, разогнанный ветром. Нервно вышагиваю вдоль комнаты и задумчиво чешу висок.
Марк прав. А я звучу совсем неубедительно.
Плохо. Очень плохо!
– Не говори никому, – сломленно прошу я, окончательно
– Так это все-таки ты?
– Конечно нет! Просто вдруг Артем помимо талисманов еще чего понаставил на базе… У магов же свои приколы.
– На что ты надеешься?
– На то, что мы узнаем, кто это был. Но пока, пожалуйста, молчи обо мне.
Тишина в трубке такая тяжелая, что не могу ее выдерживать. Первая сбрасываю звонок и шумно выдыхаю, устало прикрыв веки.
Знаю, как все выглядит со стороны. Все указывает на меня. И, если Марк думает так же, мне конец. Если он расскажет парням о том, что видел меня на базе во время пожара, они отвернутся от меня не только в игре, но и в жизни.
Насколько фигово по десятибалльной шкале вылететь из единственной компании, в которой тебя принимали?
Думаю, где-то в районе сотни баллов.
Когда куда-то очень не хочется идти, то даже вселенная тормозит тебя в дороге.
По крайней мере, именно так для себя я решаю в первый учебный день, когда машина Андрея встает в пробку, едва выезжаем на проспект. Я бы могла дойти до школы пешком минут за двадцать, но теперь, когда мы поехали в объезд, метаться уже поздно.
Все, что мне остается, – сидеть на заднем сиденье и бездумно листать ленту. Сообщений новых нет, и я даже не знаю, хороший это знак или плохой. Марк все-таки рассказал парням, что видел меня на базе, или нет?
То, что пожар не остался незамеченным, стало ясно еще вчера вечером, когда наш чат в дискорде взорвался от сообщений. Однако все стихло почти сразу, когда Колосс пообещал найти виновного.
Я так и знала, что на базе были следящие чары, и Артем подтвердил это, когда написал, что изучит видение ока – артефакта, который запоминает то, что увидит за последние сутки. Чтобы вытащить из ока видения, потребуется день или два, и, пока это не случится, я буду сгорать в волнении.
Рассказал или нет? Намекнул?
Перечитываю вчерашние сообщения ребят, пока стоим в пробке. Почему-то не покидает странная тревога. Будто в наступившей после сообщения Колосса тишине есть что-то… осуждающее.
«Марк им рассказал, – испуганно тараторит голос в моей голове. – Они уверены, что ты виновата!»
Крепко зажмуриваюсь, пытаясь прогнать тревогу, которая обрела голос, что ледяным ветром пронизывает сознание. Он живет в моей голове уже пару лет. Иногда он будто засыпает, но еще ни разу голос не молчал дольше недели.
Тревога похожа на живучего паразита, который въелся в мозг и точит его меж извилин. Нашептывает
Вот и сейчас грудь сдавливает ледяной комок. Еще ничего не случилось, но уже верю – меня ненавидят, это конец.
Пустой взгляд направлен в окно, к которому почти прижимаюсь лбом. Отключаю экран телефона и крепко сжимаю его в руках. Андрей не замечает моего состояния. Постукивает по рулю в такт песне, играющей по радио.
И так всегда. Я умираю изнутри, задыхаюсь в тревоге, но никто этого даже не замечает. Со стороны выгляжу так, будто ничего не происходит. Просто девчонка с дредами о чем-то задумалась. Но эти мысли – жвачка. И чем дольше они крутятся у меня в голове, тем хуже мне становится.
Объективность во мне погибает, и я беспрекословно верю змеиному голосу, который убеждает: «Все плохо. Это конец».
– Вылезай осторожно и смотри по сторонам, – говорит Андрей, когда останавливается напротив школы. Машин вроде на дороге больше нет, поэтому я просто киваю и выскакиваю из авто. Даже не оборачиваюсь на отчима и скоро слышу, как он отъезжает.
На одеревеневших ногах направляюсь к крыльцу через опустевший школьный двор. Урок уже идет десять минут. Неохотно толкаю тяжелую дверь, прохожу через турникет и по коридору, выкрашенному в спокойный зеленый цвет, бреду к лестнице.
В горле встает ком, стоит лишь подумать о том, что сейчас не только столкнусь с ребятами, которые наверняка на меня злы, но и получу нагоняй от исторички. Кто вообще опаздывает в первый день? Можно было бы прогулять урок. Я не собираюсь сдавать историю в следующем году, но и сбегать вечно не получится.
Мне придется встретиться с парнями.
– Извините за опоздание. Можно?
Перешагиваю порог класса, неловко придерживая рюкзак, лишь бы куда-нибудь деть руки. Если сниму их с лямки, то начну заламывать пальцы, что моментально выдаст мои переживания. А проявлять слабость перед полным классом – слишком унизительно.
– Госпожа Силаева собственной персоной! – всплескивает руками историчка. Она стоит у зеленой доски, где мелом выведены сегодняшняя дата и тема урока. На тему даже не смотрю. Мне все равно, на фоне чего витать в облаках и залипать в телефон.
Кожа горит от чужих взглядов, и я который раз в жизни радуюсь тому, что не умею краснеть. Чувствую, что щеки и кончики ушей пылают жаром, но знаю, что смуглая кожа скроет румянец.
– Почему опаздываем? И что это за вид такой? – отчитывает меня учитель ровно по тому сценарию, который я и предполагала. – Что это за прическа? Разве это женственно?
Слушаю через слово, таким образом обесценивая половину грязи, что на меня хотят вылить. Историчка пускается в рассказ о том, какие в ее молодости были красивые и элегантные прически. Даже про Русь зачем-то вспоминает и советует мне снять дреды и начать носить косу.