Любовь со вкусом миндаля
Шрифт:
Шэрен еще долго бы стояла, разбираясь с умными мыслями и превосходными идеями, которые, как назло, именно сейчас решили разбежаться, как тараканы. Но дверь ванной, та, которая ближе к выходу, распахнулась, и предмет ее размышлений во всей красе появился в гостиной. Обнаженный, с влажными волосами и прозрачными капельками воды, скопившимися на груди и мышцах пресса, и только белое полотенце, небрежно повязанное на бедрах, спасало остолбеневшую Трейси от необратимого поражения лицевого нерва. У Шэрен же то ли от комичности ситуации, то ли от откровенно непристойных желаний моментально
— Не знал, что у нас гости, — первым нарушил неловкое молчание Ник, абсолютно не смущаясь ни своего внешнего вида, ни новых зрителей. А когда он, лениво улыбнувшись, подошел ближе, Шэрен почувствовала пусть небольшой, но все же ощутимый укол ревности, впервые в жизни пожалев, что лучшая подруга рядом и видит его. Ник был красив в одежде, но без нее просто умопомрачителен. Он прекрасно знал об этом, а если немедленно не оденется, то еще и увидит: в комнате стало нечем дышать от обилия тестостерона, значит, кислородное голодание не заставит себя долго ждать.
Шэрен моргнула, отгоняя мысли и возвращаясь в реальность, затем, ободренная его «у нас», объяснила:
— Вот, Трейси зашла, может, ты помнишь ее по Франции?
— Но я уже ухожу, — вмешалась она, не желая стеснять подругу.
— Конечно, помню, — обходительно солгал Ник, — рад встрече.
— И я рада, — сообразив, что к чему, а точнее, кто перед ней, ответила Трейси. Его лицо тоже давно стерлось у нее из памяти, но, благодаря Шэрен, казалось, что она прекрасно знает Ника Хейворта.
— Шэрен, тебе очень идет моя рубашка, — бросив взгляд на глубокий вырез, едва-едва прикрывавший округлую грудь, серьезно заметил он, — но, каким бы либеральным ни был Сан-Франциско, в твоих вещах я буду выглядеть странно даже здесь.
— Уходишь? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ.
— Мне нужно переодеться к вечеру и немного поработать. А ты побудь с Трейси, я думаю, вам есть, о чем поговорить.
Ник иронично хмыкнул, но иронизировал он скорее над самим собой, потому что прекрасно понимал, кому сейчас будут перемывать кости и все равно шел на это, причем, добровольно. Затем, кивком пригласив Шэрен проследовать с ним в спальню, развернулся. Трейси восхищенно осмотрев широкую спину и не только, одобрительно подняла два больших пальца вверх и выразительно чмокнула губами, за что Шэрен погрозила ей пальцем и поспешила за Ником.
Ревность, которая еще пару минут неожиданно ужалила, развеялась без остатка. С Трейси они дружили со школы и никогда не ссорились из-за мужчин!
Ник, оказавшись скрытым одной единственной стеной, скинул полотенце и прижал Шэрен к себе, заверяя поцелуями, что будет сильно скучать. Она, с трудом оторвавшись от горячих губ, вернулась к Трейси, которая по-хозяйски возилась на кухне, рассматривая, что из остатков китайской еды можно употребить в пищу.
— Голодная?! — улыбаясь во все тридцать два зуба, воскликнула Шэрен. Она забрала коробки с потерявшим всякую привлекательность ужином. — Я приготовлю тебе омлет с беконом.
Шэрен возилась с продуктами, когда в кухню вошел Ник: полностью одетый, причесанный, со спокойным, даже отстраненным взглядом. Таким она увидела его утром после первой ночи и сразу испугалась, почувствовав неладное. Но сейчас в нем что-то изменилось, что-то неуловимое, незаметное глазу. Она не могла сказать, что именно, но была уверена: ничто уже не будет прежним. Они оба стали другими. Это умиротворяло и вселяло уверенность. Сегодня Ник был для нее ближе и доступнее, чем стоявшая рядом бутыль молока.
— Не пей много, — он взял ее за подбородок и чмокнул в нос, — а то уснешь в опере. — Потом он заглянул в сковороду, на которой уже шипел бекон, и тихо добавил: — Завтра утром я тоже хочу омлет.
Погладив Шэрен по щеке костяшками пальцев, Ник попрощался с Трейси и ушел.
— А начальство у тебя действительно высокое! — когда хлопнула входная дверь, весело заявила Трейси.
Изящная хрупкая Шэрен без каблуков едва доставала макушкой до плеча своему возлюбленному работодателю, но смотрелись вместе они все равно потрясающе: утонченность и нежность под руку с энергией и силой.
— Ну, рассказывай, — сгорала от нетерпения, она быстро разлила по бокалам ликер. — Я вся в нетерпении!
С этого дня Шэрен жила, как в сказке. Нет, прекрасный принц не надел ей на ногу хрустальную туфельку с обещанием любить до гроба, и горшочек с золотом жадного лепрекона она тоже не нашла. Хотя здесь можно было поспорить. Ник был богатым мужчиной и, в отличие от персонажа ирландского фольклора, скупость в нем отсутствовала напрочь. Шэрен он заваливал подарками и всячески баловал. Но не только или не столько это делало ее по-настоящему счастливой. Они стали парой. Нормальной, может, не совсем обычной, но безусловно счастливой.
Ночи они проводили вместе, а днем — работали, нельзя сказать, что тоже вместе, но рядом. И если из офиса Шэрен уезжала преимущественно одна — Ник часто задерживался на работе допоздна, — то утром в «Уайли» они отправлялись всегда вдвоем. Именно поэтому слухов избежать не удалось. Они часто сталкивались на парковке и в лифте с коллегами из издательства, а еще чаще с руководителями из «Беркшир», которые приезжали в офис так же рано, как и Ник. Все сотрудники вне зависимости от ранга были всего лишь людьми, а они по своей природе склонны к пересудам. В каком ключе они протекали — плохом или очень плохом, — конечно, зависело исключительно от внутреннего содержания каждого конкретного человека, но то, что пикантную новость обсуждали — факт.
В остальном же каких-то существенных изменений в отношении работы для Шэрен не произошло. Ник на самом деле не смешивал личное и общественное. В первую очередь, он был главой огромного холдинга, руководителем для всех и каждого, кто работал под его началом, и никаких поблажек в виду личной симпатии не делал. Даже для нее. И единственное, чем Шэрен могла хоть немного отомстить ему, если взбучка, по ее мнению, была несправедливой и обрушилась на нее исключительно из-за ошибок других и взрывного характера самого Ника, это уворачиваться от поцелуев и демонстративно не ставить в вазу подаренный букет любимых фрезий первые минут пятнадцать.