Любовь со вкусом шоколада
Шрифт:
Мажор ненадолго задумался.
– А где вы работали, когда… дядя был жив?
– Занимала помещение по соседству. Но там сейчас… что-то вроде архива… – на самом деле, там, скорее, свалка, мы с Ленкой сложили в моём бывшем кабинете все не разобранные папки и старую технику. И чтобы разобрать всё это барахло потребуется пара месяцев. Минимум.
– Я только начал изучать дела, поэтому мне нужно, чтобы вы помогали первое время и постоянно находились под рукой. Думаю, лучше всего будет поставить вам стол в приёмной.
– Как секретарше? – уточнила я, начиная заводиться.
– Ну что вы! Мой секретарь – Елена Дмитриевна, а вы – управляющий фабрики. Я уверен, что дядя назначил вас на эту должность по уважительной причине.
Сволочь! Вот по глазам вижу, что насмехается надо мной. Этот мажор что, думает, я спала с Андреем Ивановичем? У-уу! Глаза мерзавцу выцарапаю, если посмеет произнести подобное вслух. Не произнёс. Повезло ему.
Но и сам намёк был неприятен. Я поняла, что не хочу никуда приглашать этого гада. И вообще, он мне не нравится.
Пусть вон Ленка с ним в «Империю» идёт или тётя Маша, это ж её идея была.
И всё равно я рассердилась. Стало очень неприятно. Поначалу, когда Андрей Иванович только назначил меня управляющей, думаю, многие считали, что я его любовница. И я работала в поте лица, по двенадцать часов в сутки, чтобы доказать, как они ошибаются.
Мне это удалось. Меня начали воспринимать всерьёз, прислушивались к моему мнению и выполняли распоряжения, хотя практически со всеми сотрудниками я сумела сохранить тёплые отношения. Мы вместе проводили праздники, помогали друг другу. Мы были большой дружной семьёй. Хотя, конечно, и у нас бывали ссоры и конфликты.
И вот теперь этот новый директор, перед которым нужно заново отстаивать свою репутацию.
– … так вы согласны, Виктория Владимировна.
– Конечно, – отозвалась я, особо не вслушиваясь. Ведь он имел в виду стол в приёмной для меня.
– В таком случае встретимся вечером. – или всё же не стол?
– Где встретимся? – переспросила я, уже начиная понимать, что пропустила важную часть предложения.
– Думаю, будет лучше, если вы за мной заедете. Моя машина не приспособлена для езды по вашим дорогам, а другую мне пригонят только через несколько дней. Вы ведь не против?
– Конечно, нет, – вежливо отозвалась я, осознавая, что приглашение на свидание всё-таки состоялось, причём с мужской стороны. – С удовольствием заеду за вами.
– Тогда жду вас в восемь, – он назвал адрес и, собрав посуду обратно на поднос, поднялся из-за стола. – Спасибо за компанию и до вечера.
Он улыбнулся и у шёл. А я сидела пришибленная. Он сам позвал меня? По своей воле? Без принуждения? Что он хотел? Какую цель преследовал?
Ситуация усложнилась ещё больше. Одно дело, если бы я пригласила его на ужин в разведывательных целях. Это было бы вроде и не по-настоящему. Как сказала тётя Маша, спецоперация. А теперь что, у нас всамделишное свидание?
Погрузиться в непростые думы мне не позволили коллеги, которые, как только убедились, что Никитин покинул столовую, снова окружили мой стол.
Я отставила солянку в сторону. Всё равно она безнадёжно остыла.
Меня хлопали по плечу, поздравляли, говорили, что молодец, как будто бы я не на свидание с новым директором собралась, а, как минимум, совершила нобелевское открытие в квантовой физике.
Как выяснилось, некоторые коллеги были не слишком уверены в моей решительности и даже спорили на то, что я испугаюсь и пойду на попятный.
И снова против меня играла моя непогрешимая репутация. То, что я несколько лет не встречалась с мужчинами, вовсе не значит, что и теперь откажусь. Может, я немного и нервничаю, но это совсем не помешает мне отлично выглядеть сегодня вечером и превосходно провести время.
Да, решено, сегодня буду на недосягаемой высоте, чтобы доказать всем неверующим и одному заносчивому мажору, что я не просто управляющая фабрикой, но в первую очередь – женщина, достойная комплиментов и восхищённых мужских взглядов.
11
К восьми часам я была во всеоружии – восхитительна и прекрасна. И опасна для мужских сердец. Бледно-розовое шёлковое платье подчёркивало изгибы фигуры и оттеняло чуть смугловатую кожу. Я мазнула по губам розовым блеском и улыбнулась своему отражению. Глаза сверкали в предвкушении.
Берегись, мажор, я иду!
В 20:03 я вышла из дома. Конечно, я знала, что ехать до Никитина почти двадцать минут. Представляла, как он меня ждёт, нервно поглядывая в окошко, и чувствовала от этого какое-то извращённое удовлетворение.
На улице уже стемнело. Фонари поблёскивали жёлтым светом, отражаясь в многочисленных после прошедшего дождя лужах и опавших разноцветных листьях.
Я не спешила, приоткрыла окно, наслаждаясь влажной вечерней свежестью.
Коттедж, который арендовал Никитин, был окружён тьмой. Вроде бы это была ещё черта города. Но почему-то сюда не дошло ни электрическое освещение, ни асфальтовое покрытие.
Я почувствовала, как колёса проваливаются в многочисленные ямы, заполненные водой и жидкой грязью, поэтому ещё больше снизила скорость.
Фары выхватили «Астон Мартин», сиротливо съёжившуюся на обочине. Эта красотка с низкой посадкой в ближайшее время вряд ли сумеет отсюда выбраться.
Я остановила машину метрах в двадцати от крыльца и, пару раз нажав на сигнал, выключила двигатель. Мажора видно не было. Идти к дому и пачкать в грязи новые туфли не хотелось, поэтому я приготовилась ждать. Видимо, он так наказывает меня за опоздание.
Минут через пять я начала терять терпение, постоянно жала на гудок и уже жалела, что не догадалась спросить номер его телефона. Хотя стала бы я сама звонить мажору? Ответ родился в ту же секунду – да никогда в жизни! Я здесь не по своей воле, а исключительно потому, что меня заставили коллеги, которых я слишком люблю и позволяю из себя верёвки вить.