Любовь со всеми удобствами
Шрифт:
Глава 2
Прости, господи, за невольный каламбур
Меткая пословица наших дней «Скажи, где ты отдыхаешь, и я скажу, кто ты» вполне соответствует действительности. Вряд ли пенсионерку Валентину Павловну, которая перебивается на «щедрое» государственное пособие с хлеба на воду, можно встретить в Куршевеле. Впрочем, встретить-то можно, ведь бывают же исключения из правил. Если пенсионерка Валентина Павловна отправится в Европу автостопом и доберется до этого рассадника миллионеров, то на большее она рассчитывать никак не сможет. Только слоняться по Куршевелю и взывать к олигархической совести своим потрепанным и голодным видом. Нельзя там встретить и ни одного российского педагога, сеющего разумное, доброе, вечное в обычных городских и сельских учебных заведениях. Самые удачливые из них, а чаще это те, кто каким-то образом умудрился попасть в частную гимназию в качестве обучающего персонала, отдыхают на берегах гостеприимной Турции. Или позволяют себе трехдневную поездку в Париж, после которого трепетно вздыхают и готовятся «умереть».
Екатерина не была ни пенсионеркой, ни педагогом частной гимназии, от того и проводила свой отпуск в богом забытой деревеньке. Глядя на то, где и как она отдыхает, можно было с уверенностью сказать, что служит молодая женщина скромным работником музея и, в отличие от своей приятельницы Вероники, богатого мужа не имеет. Она вообще не имеет мужа, для нее он исключен как вымирающий вид. И не потому, что ей пришлось проводить свой отпуск в деревне, где мужчин вполне хватало для того, чтобы исправить ее семейное положение. Просто Екатерина верила в любовь. В большое и сильное чувство, способное захватить ее всю без остатка и с головой окунуть в неведомую страсть, которую она видела только в бразильских сериалах. Свой же сериал на глазах деревенских жителей она демонстрировать не стала и предпочла уделять внимание единственному мужчине, способному молча ей сопереживать.
– Представляешь, – жаловалась она чучелу, разводя руками, – течением унесло мой таз с бельем. Черт меня дернул взяться за постирушку! Чистюля разэтакая. Теперь у меня всего один топ и одни джинсы. Но это ведь не скажется на отношении ко мне окружающих? Как говорится, по одежке встречают, а я вроде бы здесь три дня живу. – Соломенная шляпа набросила тень на хмурое лицо чучела, и Катерине показалось, что ее собеседник тяжело вздохнул.
– Да, – согласилась она с ним, – в одном топе и одних джинсах будет нелегко налаживать контакты с местным населением. Может, ты одолжишь мне шляпу? Все-таки лишний предмет гардероба. Ой, извини, я как-то не подумала, что без шляпы тебе будет нелегко стоять на солнцепеке. – Она улыбнулась чучелу и прошла к своему дому.
– Р-гав! Р-гав! – внезапно раздалось у ее ног. Катерина от неожиданности подпрыгнула. – Р-гав!
Мелкая собачонка породы «Не наступите на меня случайно!» бойко атаковала, хоть и временную, но все же хозяйку дома.
– Пэрис! Милочка, ко мне! – следом за собачкой во двор заплыла стройная высокая дама с такой великолепной фигурой, что Катерина остолбенела. Она не думала, что в этой деревне кроме привередливого писателя может проживать супермодель! – Фу, Пэрис, фу! Это тетя, Пэрис, фу!
Катерине стало немного обидно, что она – «фу», но, с другой стороны, дама была права. В сравнении с ней она была просто «фу».
Собачка послушалась, отбежала от Катерины и ловко прыгнула даме на руки.
– Добрый день, дорогуша, – проворковала дама, – сори за мою крошку, она всегда так встречает незнакомых людей. Но я надеюсь, – дама с собачкой приблизилась к Катерине, – сейчас мы уладим это недоразумение.
– Какое? – тупо переспросила Катерина. – Собачка меня не тронула.
– Сейчас мы с вами познакомимся, – заявила дама и принялась разглядывать Катерину, как будто та являла собой картину кающейся Магдалины. – Любовь, – сказала она и пристально поглядела на Катю.
– Да нет, я просто здесь отдыхаю, – засмущалась та. – И об этом совсем не думаю…
– Иногда нужно думать, – сказала дама, усмехнувшись. – Любовь – это я.
– Надо же! – изумилась Катерина, поздно догадавшись, что перед ней и есть та самая Любка, которая танцует стриптиз по понедельникам. – А так и не скажешь. – Она не смогла представить эту гламурную даму на банальном шесте. – Катерина. Это я Катерина.
– Я это сразу поняла, – сказала дама строгим голосом начальника паспортного стола.
– Какая милая псинка, – Катерина выдавила из себя улыбку и поняла, что нажила себе врага.
– Это не псинка, – обиделась Любовь, – это породистая девочка с такой родословной, что рядом с нею все – плебеи! Пэрис, милочка, нас назвали псинкой!
Катерина смотрела вслед удаляющейся даме, сюсюкающей со своей собачкой, и думала о том, насколько люди привязаны к своим домашним питомцам. Слишком привязаны, до такой степени, что все окружающие для них – плебеи. Нет, она ни за что не заведет себе собаку. Другое дело – гусей. Вряд ли Анюта следит за их родословной. Анюта не следила, она бежала к Катерине за помощью.
– Спасай Семена! – горячо зашептала она, хватая соседку за руку.
Катерина могла подумать что угодно, но ни за что на свете не догадалась бы, от чего его нужно было спасать. Как оказалось, поздним вечером, когда муж спал, Анюта наварила кастрюлю варенья. Когда оно чуть подстыло, разлила его по банкам и закатала крышками. А кастрюлю оставила немытой. Утром, пока спала Анюта, ее муж решил кастрюлю из-под варенья вылизать. И увлекся…
– Просыпаюсь, – рассказывала Анюта соседке, – кто-то кричит: «Пожар!» И голос такой алюминиевый, сладкий. Глаза открываю, стоит передо мной терминатор хренов, морда лица в кастрюле! Я ему говорю: «Поиграл и хватит», а он мне отвечает: «Не могу, голова застряла». Нет, Катерина, ты представляешь?! Нормальные люди пальцем, – Анюта показала «кастрюле», нарисовавшейся рядом с ней, указательный палец, – варенье облизывают! А этот все рыло запихнул!
Анюта всплеснула руками и села на лавку перед избой.
– Это его бог наказал! – важно заявила она. – Помнишь, как ты на нашу свадьбу напился до поросячьего визга и меня со всеми бабами путал?! – Она вскочила, подбежала к Семену, который пытался стянуть кастрюлю с ушей, и хлопнула его по тому месту, где, по ее расчетам, должен был находиться лоб.
– Ты б еще военный коммунизм вспомнила и электрификацию всей страны, подлая баба! Специально вместо таза варенье в узкой неровной кастрюле сварила.
– Кто же знал, что ты дно мозгами лизать станешь? – кипятилась Анюта. – Нормальные люди их по-другому используют. Что делать-то, Катерина?! Жалко же его, подлеца, любовь все-таки.
– Металл от больших температур расширяется, – робко вставила та.
– Правильно! – обрадовалась Анюта. – Сейчас мы кастрюлю в печку вставим! Металл от больших температур расширится, и кастрюля сделается просторнее!
– Глупость твоя от этого сделается просторнее, – промычал Семен, – в той кастрюле моя голова находится! А из запасных частей у меня только вставная челюсть.