Любовь, соблазны и грехи
Шрифт:
Райан перебил ее ставку и на этот раз.
– Ставки сделаны? Пятьсот семьдесят пять тысяч фунтов раз, пятьсот семьдесят пять тысяч фунтов два, пятьсот семьдесят пять тысяч фунтов три. Кто больше?
Вопрос адресовался Лорен. Но она демонстративно положила табличку себе на колени, радуясь, что Тэк внял ее совету и прекратил торговаться.
– Продано. Пятьсот семьдесят пять тысяч фунтов стерлингов. – Реймонт кивнул Райану. – Ваш номер, пожалуйста.
Аукцион продолжился, а Лорен попыталась успокоить Тэка. Не сразу удалось внушить ему, что, бесконечно увеличивая ставку,
К моменту, когда настала очередь Дали, за которого собиралась побороться Лорен, на стене оставалось, кроме этой, всего две работы. Больше половины участников уже разошлись, удалились даже посланцы музея Гетти. У телефонов не осталось никого, кроме Лорен.
Райан сидел теперь в небрежной позе, сцепив руки за спинкой своего кресла. Почувствовав взгляд Лорен, он обернулся, снова подмигнул ей и широко улыбнулся. Судя по всему, ему было очень весело! Она тоже вежливо улыбнулась, стараясь не показывать, как огорчил ее проигрыш в сражении за Кокто.
Спор за Дали начался бойко, но скоро увял: недоверчивых участников отпугивала вероятность подделки. Только Лорен не мучили сомнения. Живя в Париже, она хорошо изучила творчество Дали; выставленная гравюра, несомненно, была настоящей, а заявленная цена попросту смехотворной.
Лорен не ожидала, что Райан примет участие в торгах – ведь Гриффит и так собрал много работ Дали. Однако стоило ей поднять свою табличку, тут же взлетела табличка Райана! Зачем он это делает? На что Гриффиту гравюра Дали?
– Пятьдесят тысяч фунтов – джентльмен в первом ряду. Кто больше?
Лорен махнула табличкой, и снова завязалась дуэль между ней и Райаном. Она подозревала, что он просто забавляется, желая ей досадить. Он то и дело поглядывал на нее с озорной улыбкой, прищурив зеленые глаза. Нервы Лорен и без того были на пределе. Усмешки Райана она просто не выдержала и заявила Тэку, что прекращает торговаться.
– Но почему? Ведь вы установили подлинность вещи! Когда будет опубликован официальный каталог, цена удвоится.
– Вы не знаете Райана Уэсткотта. Он никогда не отступится.
«И никогда не позволит мне выиграть…» – добавила Лорен про себя.
Виола торопливо семенила по темной улице – туда, где светились вывески экзотических баров и ресторанчиков. В спину ей свистела и улюлюкала какая-то пьяная компания. Стоило сунуться за пределы Уэст-Энда – и Лондон снимал маску, предназначенную для обмана туристов, обнажая язвы, свойственные любому большому городу: бедность и преступность.
«Зачем меня сюда занесло? – в который раз спрашивала себя Виола. – Того и гляди нарвешься на насильников, а то и убийц…» Но ей требовалась встряска, какой могла стать только ночь дикого, самозабвенного секса. Вот уже несколько лет всякий раз, расставшись с одним любовником и еще не заведя следующего, она искала забвения на лондонском дне, подбирая партнеров на одну ночь. Требование к ним предъявлялось простейшее: ей требовалось ничтожество, с которым можно расстаться, не моргнув глазом.
Сейчас Виола торопилась в индийский ночной клуб, в котором
Виола уже собиралась снова выйти на улицу, но, оглянувшись, обнаружила, что прицепившаяся к ней компания поджидает за дверью. Пришлось снять и повесить на крючок видавший виды плащ, купленный у горничной. Отправляясь в подобные места, Виола никогда не надевала дорогих туалетов, тем более – драгоценностей.
– Хэлло! – сказала она, подойдя к стойке. Вблизи коренастый мужчина оказался старше, чем она решила сначала, – ближе к пятидесяти. Впрочем, в нем была какая-то славянская привлекательность: густые волосы, низкий лоб, живые карие глаза.
– Купить тебе выпивку? – обратился он к ней с сильным акцентом – скорее всего польским или чешским.
– Скотч, – отозвалась она. Пока мужчина заказывал ей виски, Виола бесцеремонно разглядывала его, соображая, сгодится ли. Конечно, он был не в ее вкусе, но ей слишком хотелось секса, первоклассного секса. Она уставилась на его потертые джинсы и одобрила бугор размером с кулак. То, что нужно!
Подавая ей стакан, он криво улыбнулся и что-то сказал. Виола не разобрала ни слова в этом шуме, но укрепилась во мнении, что акцент у него чешский.
Он улыбнулся шире и дотронулся до ее руки. Рукава его рыбацкого вязаного свитера были закатаны до локтей, обнажая сильные руки. Оказалось, что он не столько коренаст, сколько широкоплеч. Судя по телосложению, это был человек, привыкший к тяжелому физическому труду. Портовый грузчик? Что ж, неплохо…
– Говорят, здесь хорошее шоу, – это были единственные слова, которые Виола расслышала.
Свет погас, на сцену вышла неряшливая блондинка. Виола придвинулась к чеху, вдыхая исходящий от него запах мыла. Это было выгодное отличие от мужчин, которых она цепляла в барах раньше: по крайней мере он чистоплотен.
Не раздумывая долго, Виола запустила руку ему между ног. «Сказочная находка!» – подумала она, взвесив на ладони содержимое его штанов.
Чех что-то говорил, но из-за визга, который выдавался здесь за пение, она по-прежнему не могла разобрать слов. Впрочем, слова были неважны – в отличие от его хозяйства, прираставшего с каждой секундой.
– Где ты живешь? – спросила Виола. – Рядом?
– Да…
Судя по выражению его лица, он был шокирован. Неужели его ни разу не цепляли в барах женщины?
– Пойдем к тебе.
Чех послушно встал и повел ее к вешалке. Пока он помогал ей надеть плащ, она успела как следует его рассмотреть и осталась довольна. Широкие плечи, сильные руки и ноги… Виола почувствовала, что начинает дрожать; желание ее становилось нестерпимым.
– Как тебя зовут? – спросил он на улице. Его акцент оказался не таким варварским, как ей показалось вначале, просто мешал шум.