Любовь у подножия трона (новеллы)
Шрифт:
Император распорядился взять имение «под государеву опеку» и принял на себя расходы по воспитанию и образованию всех шестерых детей. Девочки были определены в Смольный институт. С тех пор, как императрица Екатерина II основала его, подражая Сен–Сирскому институту, некогда созданному мадам де Ментенон, фавориткой и морганатической супругой французского короля Людовика XIV, это было очень популярное и уважаемое учебное заведение. Оно всегда находилось под особым покровительством царской семьи, поэтому никого не удивляло, что государь Александр Николаевич также бывает здесь и осыпает институт своими милостями.
Принято было докладывать высоким гостям об успехах воспитанниц. Сестрам Долгоруким было чем похвалиться, особенно Екатерине. А кроме успехов в учебе, княжны выделялись и своей красотой. И здесь всех превосходила Екатерина. У нее были тонкие, словно выточенные черты, необыкновенно белая кожа, роскошные каштановые волосы, вызывающие всеобщее восхищение, и яркие карие глаза. Такие глаза обычно называют говорящими. Пожалуй, они были даже слишком разговорчивыми, поэтому воспитательницы и классные дамы советовали Екатерине почаще держать их опущенными. Особенно когда она встречается с особами противоположного пола.
Впрочем, княжну Долгорукую трудно было упрекнуть в легкомыслии. Детская непосредственность ушла в прошлое, и только когда с Екатериной заговаривал государь, она сияла радостной улыбкой – в точности как та незабвенная «Екатерина Михайловна», о встрече с которой часто упоминал Александр.
Когда Екатерине было семнадцать, она окончила Смольный. Деваться ей, с ее небольшой пенсией, определенной государевой милостью, было особенно некуда. Поэтому она поселилась в доме брата, на Бассейной улице. Князь Михаил Михайлович был счастливо женат на неаполитанской маркизе Вулькано де Черчимаджиоре. Маркиза обожала своюbelle sњur [42] и была намерена как можно удачней выдать ее замуж.
42
Belle sњur – золовка (фр.).
Однако планам маркизы не суждено было сбыться.
Екатерина часто гуляла в Летнем саду и однажды весной едва не столкнулась там с императором. Встреча была странная. Забыв своих сопровождающих, не обращая внимания на гуляющих, Александр подошел к Екатерине и повелительно потянул за собой в боковую аллею.
Там еще не растаял и не был вычищен снег. Ботинки Екатерины мигом промокли, но она не замечала этого, ошеломленно глядя на царя. Она не верила глазам, видя его взволнованное лицо. Она не верила ушам, слушая его пылкие речи!
Он говорил о любви. О том, что сходит по ней с ума, любит ее больше жизни. Что будет любить до последнего дыхания! Что все это время, с тех пор как она покинула Смольный и стала жить в доме брата, не мог найти предлога для встречи. Что боролся с собой, измучился, а потом приказал доверенным людям следить за Екатериной. И нынешняя встреча в Летнем саду не случайна. Он пришел сюда, чтобы видеть ее и сказать о своей любви.
Екатерина была так изумлена, что не нашла слов. Впрочем, Александр очень скоро понял, что не столько обрадовал ее своей пылкостью, сколько напугал. И он простился, взяв на прощание с нее клятву: каждый день в это время бывать в Летнем саду. Он будет урывать хоть минуту от дел, чтобы тоже приходить сюда. Просто видеться с ней…
Екатерине ничего не оставалось, как дать эту клятву. Однако держалась она при встречах так сдержанно, так отчужденно, что император порою приходил в отчаяние. Его любили многие женщины, и он увлекался не раз, однако, как и всякого богатого, властного, могущественного человека, его не могли не уязвлять размышления: а кого на самом деле любит моя возлюбленная? Меня – Александра или меня – императора?
Ну, насчет Екатерины двух мнений быть не могло. Она совершенно точно не любила императора Александра – женатого, семейного человека, бывшего к тому же на тридцать лет ее старше. Конечно, он очень красив, считается, подобно отцу, одним из красивейших мужчин своего времени, черты его лица кажутся высеченными из мрамора, у него изумительные голубые глаза, но все же… Екатерина боялась и его, и его любви. И ей даже как-то удалось прекратить эти встречи, ставшие для нее мучением.
Но однажды, в том же Летнем саду, спустя несколько месяцев, император вновь стал на ее пути. И Екатерина вдруг перестала понимать себя, свой сердечный трепет, свое ожидание новой встречи с этим человеком, который показался ей таким усталым и измученным, что вызывал теперь жалость. Бог ты мой, вдруг поняла Екатерина, да ведь он измучился от того, что не видел ее! И она горько упрекнула себя за жестокость.
Странными путями приходит иногда любовь в женское сердце…
Теперь Екатерина не понимала, отчего была такой глупой, жестокой, отчего противилась любви Александра. Отчего лишала счастья и его, и себя.
Настало лето 1866 года. Двор перебрался в Петергоф. В это время Екатерина была уже фрейлиной императрицы Марии Александровны и, само собой разумеется, тоже приехала в Петергоф. Она жила теперь только мечтами о встрече с Александром. И надеждой, что никто не замечает их взглядов, исполненных взаимной любви, их мимолетных, как бы случайных встреч, их жадного стремления хоть на мгновение укрыться за какой-нибудь колонной, за портьерой и коснуться друг друга хоть кончиками пальцев.
Но если этого было довольно романтичной девушке, то уж никак не было достаточно зрелому мужчине, который давно уже жил врозь с женой. Когда-то Александр считал свой брак очень удачным, однако вскоре понял, что для семейного счастья родовитости жены и соблюдения государственных интересов мало. Он пошел в своего отца, который был страстным, сильным мужчиной. Марья же Александровна ничем не отличалась по темпераменту от всех незначительных немецких принцесс, которых издавна брали в жены русские государи. А впрочем, нет, бывали исключения и среди них: Софья–Августа – Екатерина, Вильгельмина – Наталья [43] , да и Луиза – Елизавета Алексеевна как-то раз переполошила Зимний дворец… Однако Марья Александровна, Максимилиана–Вильгельмина–Августа–София–Мария, принцесса Гессен–Дарм–штадтская, была скромной женщиной. И была поистине удивительна та страстная любовь, которую испытывал к ней некогда муж. Тем паче что родители были против этого брака: ведь великая герцогиня Вильгельмина, ее мать, рожала детей не от мужа, а от одного из своих многочисленных любовников, очень красивого испанца. Понятно, почему Николай Павлович пытался противостоять увлечению сына. Однако Александр уже тогда отличался неистовством чувств. Он поклялся, что скорей откажется от престола, чем лишится Максимилианы–Вильгельмины. Родители сдались, благословили сына на брак с Марией Гессенской.
43
Речь идет о первой жене императора Павла.
Опытный Николай Павлович не сомневался, что скоро настанет разочарование. И как в воду смотрел! Несмотря на свою яркую внешность, унаследованную от отца, несмотря на смуглую кожу и огненные глаза, жена императора Александра отнюдь не отличалась страстным темпераментом. Покорно принимала пылкость мужа и так же покорно родила ему семерых детей. И вздохнула почти с облегчением, когда врачи вынесли традиционный вердикт: больше рожать нельзя. Но это значило, что нельзя и спать с мужем…
Мария Александровна знала, что ееbelle mere [44] некогда оказалась в совершенно такой же ситуации. И о любовных увлечениях своегоbeau pere [45] , императора Николая Павловича, она была наслышана. Прекрасно понимала, что и ее не минует чаша сия, однако готова была смириться: такова природа мужчины! Но она надеялась, что ее супруг будет предаваться лишь мелким, незначительным, преходящим увлечениям. Так оно и было до недавнего времени. Мария Александровна не особенно беспокоилась. Даже когда муж увлекся блестящей княжной Александрой Сергеевной Долгорукой, редкостной красавицей и умницей, советам которой следовал так охотно, что при дворе ее прозвали La grand Mademoiselle [46] , императрица была уверена, что это ненадолго. Так и случилось: Александра Сергеевна вышла замуж за старого генерала Альбердинского, который стал потом губернатором Варшавы. И никто не ожидал того, что произошло…
44
Свекровь.
45
Свекра.
46
Великая мадемуазель (фр.).
Хотя жена, как водится, о случившемся узнала последней, однако и ей в конце концов все стало известно. И эти постоянные визиты таинственной дамы в забытый кабинет под лестницей. И то, кто была эта дама. И даже то, что истинной любовницей императора Екатерина стала там, в Петергофе, 1 июля, в крошечном уютном павильончике, который некогда выстроил для своей жены прежний император Николай Павлович – еще в раннюю пору их любви. Павильончик назывался забавно – Бабигон, и правда, могло показаться забавным то, что Александр для своих любовных утех выбирает именно те места, которые были святыми для его отца: связанными с любовью к жене и с самоотверженной работой.