Любовь уходит в полночь
Шрифт:
— О, а я уже всерьез начала бояться, что совершу множество непоправимых ошибок или… что, наверное, еще хуже… на глазах у всех попаду впросак.
— Если когда-либо и случится нечто подобное, ваше высочество, любой лютениец, начиная с короля и заканчивая нижайшим его подданным, этого не заметит — и в душе вас простит, — торжественно провозгласил граф Гаспар Хорват. В глазах его явственно прочитывалось восхищение особой, к которой обращена его речь.
— Надеюсь, вы знаете, что говорите, — кротко ответила ему Ксения, правда, с сомнением
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы подсказать вам, что от вас ожидается, — проговорил граф Гаспар. — Но лютенийцы, из тех, с кем вы встречались у вас на родине, все, как один, утверждают: вы так уверены в себе и безупречны в любых обстоятельствах… Такими бывают дамы годами десятью старше… Поэтому для ваших переживаний нет поводов, смею заверить вас, ваше высочество!
Ксения почувствовала, как екнуло ее сердце. Вот оно! То, чего она так боится: раздвоения образа в глазах подданных. Вот! Их с Джоанной уже сравнивают, не ведая о подлоге!
На ничего не подозревающих лютенийцев и в особенности на их короля она, Ксения, отнюдь не произведет впечатления безупречной, уверенной светскости! Ей оставалось лишь горячо молиться, чтобы вконец не опростоволоситься. О, но тогда она подведет Джоанну! Тяжелые мысли метались в ее голове, не давая покоя душе и сердцу.
Однако же на границе она прошла сквозь суровые испытания с честью, она должна была это признать. Затем высокие особы — и Ксения в их числе — прибыли в столицу Лютении Мольнар.
Ей предстояла встреча с королем. Что может придать уверенность женщине? Конечно же, платье, в какое она одета. Эта истина справедлива для любых государств в любую эпоху и для любых слоев общества. Ксении придало немного уверенности то, что незадолго до прибытия она надела одно из самых красивых платьев Джоанны — бледно-зеленое, цвета распускающихся весенних почек. Дополняла наряд элегантная шляпка, украшенная весенними же цветами.
Одевшись при помощи мадам Гиюлы, Ксения взглянула на себя в зеркало. Как же ей захотелось, чтобы сейчас ее увидела мама! Только теперь она поняла, почему миссис Сандон так сожалела, что ее дочь не носит таких платьев, какие носила она когда-то. Наверное, скучно все время наряжаться и наряжаться, всегда пыталась утешать себя Ксения.
Но сейчас она поняла: ей никогда не наскучит быть одетой вот так, как сейчас, и знать доподлинно — она невероятно красива.
— Мы почти прибыли, ваше высочество, — прерывающимся от волнения голосом пропищала мадам Гиюла от двери.
Глядя на свое отражение в зеркале, Ксения увидела, что внешность ее вопиет: эта роскошно одетая молодая особа близка к обмороку. И почувствовала, как похолодели ее ладони и ступни ног. Колени подкашивались и дрожали. Она изо всех сил старалась казаться уверенной и сохранять осанку. Зацепившись глазами за свое отражение, она вздернула подбородок, повела бровью, сделала глубокий вдох.
Нет-нет, все в порядке. Король подумает, что она — это Джоанна, уговаривала она себя, как школьная учительница наставляет безнадежного ученика.
Граф Гаспар ей «напомнил», что, когда они прибудут на место, король, ожидающий их на вокзале, должен будет сразу же войти к ней в вагон, и они какое-то время пробудут наедине.
С ними не будет ни мадам Гиюлы, ни графа Гаспара Хорвата, ни министра иностранных дел, которого она уже горячо поприветствовала. А занавески на окнах вагона плотно задернут, чтобы назойливые взгляды не тревожили встречу жениха и невесты.
Входя в освещенную несколькими лампами вагонную гостиную, Ксения вдруг обмерла: Боже праведный, а не должен ли король поцеловать ее? Они ведь обручены… а жених и невеста должны целовать друг друга!
Ксения никогда ни с кем не целовалась. Это Джоанна поднаторела в таких вещах, как и в других, с подступающим к горлу негодованием подумала вдруг Ксения. И вот теперь по ее милости… Тут-то король и заметит подмену! Не может быть, чтобы не заметил! Так не бывает между любящими. Стоп. Между любящими! А они? Джоанна и король договорились идти каждый своим путем после свадьбы! Так что… Вряд ли король будет сейчас вести себя напористо против ее воли. А уж она не даст ему повода…
Эта мысль несколько утешала. В то же время, пока поезд медленно подъезжал к перрону и до Ксении донеслись первые звуки приветствий, а затем и оркестра, она почувствовала, что дрожит.
— Я буду неподалеку, ваше высочество! Я должна поприветствовать его величество, — засуетилась мадам Гиюла. — Нужно ли вам еще что-нибудь?
— Нет, спасибо, не беспокойтесь, — как можно более ровным голосом ответила Ксения.
Она неподвижно сидела на краешке кресла, и граф Гаспар Хорват взглянул на нее с тревогой.
— С вами все хорошо, ваше высочество? — озабоченно спросил он. — Не желаете ли стакан воды или бокал вина, может быть? Я вполне понимаю, что любая церемония должна вызывать напряжение после всего, что вы перенесли по пути сюда.
— Нет, со мной все в порядке, благодарю вас, граф, — с усилием выдавила из себя Ксения.
Это прозвучало не слишком уверенно, но чтобы сказать что-то еще, у нее уже не было времени.
Поезд остановился. Граф Гаспар Хорват, а за ним и министр иностранных дел, не мешкая, поднялись со своих мест и покинули вагон.
Снова послышались приветственные возгласы и звуки музыки, затем голоса, означавшие, что король приветствовал тех, кто сопровождал Ксению в поезде.
Она медленно поднялась. Сердце неприятно застучало в груди, и унять его не было сил.
«Веди себя непринужденно и уверенно, как отец вел себя с лошадью, усаживаясь в седло и беря в руки поводья, — почти шепотом диктовала себе Ксения программу действий. — Ну же! Ты хозяйка положения — ты Джоанна! Смелее!»
Для Джоанны все это ничего бы не значило — подумаешь, встреча с собственным женихом!