Любовь в эпоху инопланетян (сборник)

Соколов Игорь Павлович

Падение

Я не знаю, – зачем я живу?! Кто-то меня толкнул и я упал…

Потом по мне прошли… Много людей прошло по мне, а я остался лежать…

Я был никому не нужен и это беспричинно вело к философии… Только у тихой церки и среди спокойных безмолвных могил я ощутил нечто такое, что тут же подняв меня, подбросило ввысь…

А могильщик только что рывший кому-то мою могилу, лишь увидел мою промелькнувшую тень… И перекрестившись, отпил половину бутылки водки, и это разлившееся в нем тепло, снова погрузило

его в веселые мысли о том, что вечером он снова пойдет в баню и будет с друзьями есть воблу и пить пиво, и рассказывать о моем случайном призраке…

Но потом мне надоело быть призраком, и я подошел к могильщику, и немного поговорив с ним о погоде и о бренности бытия, выпил его же водки, которой он всех подряд угощал…

С удивлением я заметил на горлышке бутылки чью-то блестящую помаду, и могильщик со смехом поведал мне о своем любовном приключении, о том, как одна изголодавшаяся юная вдова, потерявшая мужа по неопытности в сексе, сошлась с ним в его теплой сторожке, под треск поленьев в чугунной буржуйке…

И совершенно неожиданно я позавидовал могильщику… Но когда я вышел с кладбища, я уже ему не завидовал, впрочем, и себе я тоже не завидовал…

Я был болен человечеством… И у меня никого не было… Женщины, которых я имел, и которые когда-то имели меня, все до одной состарились, мои друзья большей частью умерли, или спились, и вспоминать с ними то, что уже было с нами, было как-то бессмысленно, поэтому я вошел в храм к священнику…

Еще более старый и по-своему мудрый священник внимательно выслушал меня и сказал, что надо верить Богу и тогда придет облегчение…

Я поверил ему, и попытался поверить, но у меня ничего не получалось… Люди, которые толкнули меня, а потом прошлись по мне, никак не выходили из моей головы… Ведь они были тоже божьими твореньями… Но их, как сказал мне священник, испортила свобода…

И теперь эта свобода портит меня… Я вышел из храма еще более удрученным и совершенно неуравновешенным… Поэтому, когда мне вышли навстречу трое пьяных хулиганов и попросили меня прикурить, я их совершенно спокойно послал к черту…

Били они меня долго… Один из них даже покалечил себе руку, то ли вывихнул, то ли сломал себе палец… Когда они все вместе втроем помочились на меня, мне стало противно… Но потом я вспомнил про баню и с ощущением омерзения и боли в спине и в голове, пошел в баню…

И заказал себе отдельную сауну, чтобы никого не смущать и постираться…

В сауне даже был телефон, что меня поначалу удивило…

Я не спеша постирался, помылся, и разложил одежду сушиться в парилке, и стал как тюлень нарезать круги в бассейне, это меня как-то успокоило и настроило на романтический лад…

А потом зазвонил телефон и приятный женский голос предложил мне себя…

И я, представьте себе, не отказался… Вошла приятная молодая девица…

Правда ее правый глаз украшал заметный фиолетовый фингал…

Но это меня не смутило… Я обладал ей в бассейне почти час…

За это время уже высохла вся одежда…

И я одевался, продолжая ощущать по памяти нежное лоно продажной девицы… Она из жадности забрала у меня почти все деньги…

Но я был не голоден… И потом я всегда мог найти деньги, где угодно…

Я их нигде не крал, просто они сами ненужной бумагой липли ко мне…

Вот и сейчас выйдя из сауны, я сразу же наткнулся на Сепова, который с огромным удовольствием повел меня в ресторан…

Там нас уже ждали его две подруги, и опять Сепов просил меня почитать им свои стихи…

И я, как следует набравшись пятилетнего «Арарата», читал им свои заунывные и абсолютно бессмысленные стихи, и смеялся, что они все пьяные, и плачут, а девицы даже размазывают тушь по щекам…

А мне почему-то было весело, наверное, потому что хоть раз в жизни, я почувствовал, что меня любят…

Но все чувства рано или поздно проходят…

Вот и Сепов уехал с девицами в свой особняк, и я опять иду по улице, и кто-то меня толкает, и я падаю, и по мне снова идут люди, божьи твари, творения самых Высших, изучающих нас сверху существ…

В яме

Я давно уже опасался, что меня убьют, и поэтому залез в эту яму…

В ней было холодно и сыро, и еще бегали крысы, которые иногда кусали меня… Но меня к этой яме приковал страх моей же собственной смерти…

И еще я почему-то подумал, что это и есть моя могила…

И я в ней жил… Я ничего не ел, мерз, прислушиваясь к звукам вдали, но почему-то странно, я не умирал…

И еще я жил воспоминаниями о далекой и милой девчонке… нам было по 17 и мы шли взявшись за руки к пруду и ласковый ветер ласкал пряди ее нежных пшеничных волос… а голубые глаза раскрывали тишину солнечного неба, в котором затаилась наша неведомая судьба…

А потом я стоял на ее могиле и плакал…

Но это длилось недолго, рядом стояла моя жена…

И она так строго оглядывала меня, что я замирал сам в себе, и тут же прятал, скрывал все свои чувства…

А сейчас я лежал в яме и не прятался ни от кого, я просто глядел на небо и думал, почему моя жизнь так быстро прошла, что я не успел даже почувствовать вечный мрак этой тихой Вселенной, таящей в себе женские глубины одного бесконечного тепла…

Любовь мою уже года убили… А я вот все живу и слез вода… меня как будто держит все в могиле… Ветер… Это шепоты ушедших от нас людей…

Я думал, скроюсь и меня не станет, но я еще существовал, и то, что я никому уже не был нужен, и все, кто близко меня знал, умерли, меня не волновало…

Я был в себе как странник… вечный житель…

Я знал почти что все, но не вернешь того, что было дорого когда-то…

И виноватая слеза как будто ложь… Стекает с глаз, вновь исчезая подловато…

Я сидел в яме, как отшельник, и обучался безмолвию, как учил когда-то Иоанн Лествичник…

Его лестница в небо озаряла мои странные и уже холодные мечты…