Любовь в эпоху перемен
Шрифт:
— Оля, пригласите, пожалуйста, Инну Викторовну! — ласково молвил он в селектор.
И она вошла. Странная все-таки баба! Красивая, бледная, под больными глазами серые тени. Бесцветные волосы тщательно уложены. Нездоровая худоба затянута в черный брючный костюм от Армани. И, как вызов здравому смыслу, два силиконовых полумяча, выпирающие из белой ажурной блузки. Говорят, Кошмарик заметил ее на каком-то инвестиционном форуме и по обыкновению уложил в койку. Леня славился шкодливой озабоченностью и, когда преподавал в МГУ, получил выговор за совращение абитуриентки.
— Такого у меня еще не было. Веришь, просто выела!
И взял умелицу в команду. Все знали, что в минуты принятия важных решений Кошмарик возбуждается и вызывает кого-нибудь в кабинет для успокоения нервов. Заходырка ходила к нему чаще других. Когда, нашкодив с пенсионным фондом «Честная старость», он ударился в бега, она поначалу уехала с ним, но потом вернулась с полномочиями гендиректора «Мымры», время от времени летала на Лазурку за инструкциями, которые нельзя доверить ни бумаге, ни телефону, ни электронной почте. В последний раз была у него две недели назад и привезла компромат на Дронова. Скорятин почитал: ничего особенного, все как у прочей притронной челяди. Ну, вилла на Капферра, появившаяся сразу после того, как в Верховном суде развалилось дело об исчезновении двух миллиардов бюджетных денег в корпорации «Моноплан». Ну, взятки от кандидатов в губернаторы за теплые рекомендации на высшем уровне. На аппаратном жаргоне такая взятка называлась «кульком». А проигрыш в Монако двухсот тысяч евро и вообще к делу не относился, добавлен так, для колорита. В общем, ничего особенного за Дроновым не водилось. Но теперь, когда он повис на нитке, когда любая мелочь может стоить ему места, Кошмарик решил сквитаться за давние обиды и передал с Заходыркой приказ: «Мочить!»
— Здравствуйте, Геннадий Павлович!
— Здравствуйте, Инна Викторовна! — Он очнулся, привстал в кресле, но из-за стола не вышел.
— Неважно выглядите! — Она села, передернула плечами, упорядочивая новую грудь, положила перед собой «планшет» и посмотрела на главреда глазами вампирши, глотнувшей вечор несвежей крови.
— Не выспался.
— Пейте на ночь пустырник.
— Попробую.
— Ну, вы подумали?
— Это невозможно! — гордо ответил Скорятин.
— Это неизбежно! Невозможно дальше терпеть такой раздутый штат. Необходима оптимизация. В редакции много стариков. Мы не хоспис. Им пора на пенсию. Возьмем молодежь. В Интернете полно предложений.
— Это не старики.
— А кто же?
— Это профессионалы высокого класса! Это легенды отечественной журналистики! — вскричал Гена и засмущался пафоса.
— Ну, да, сказки и легенды… Вы знаете, что Бунтман пишет от руки и не владеет компьютером?
— А вы читали, как он пишет? Он дважды «золотое перо» России!
— Хоть трижды. Пять человек надо уволить. Как минимум. Это решение Леонида Даниловича. Оно не обсуждается. Мы же обо всем с вами договорились!
— Ни о чем мы не договаривались.
— Но вы же не возражали!
— Возражают на аргументы, а не на бред. Ваша компьютерная молодежь не умеет писать. Девица, которую вы мне прислали, даже не догадывается, что существует двоеточие, и уверена, что Пушкина убил граф Монте-Кристо.
— Почему?
— Потому что до тюрьмы его звали Эдмон Дантес.
— Кого?
— Монте-Кристо.
— Она даже это знает? Видите, какая начитанная девочка!
— Вы издеваетесь?
— Геннадий Павлович, вернитесь в жизнь, очень прошу вас! Тем, кто не умеет читать, умеющие писать не нужны. Достаточно картинок с подписями.
— Будем растить нацию дебилов?
— Будем просвещать уже выращенных дебилов.
— Я позвоню Леониду Даниловичу.
— А сейчас вы кому звонили?
— Я… я по другому вопросу…
— Разве Леонид Данилович не напомнил вам об оптимизации? Странно! — усмехнулась она. — Кстати, и с Дормидошиным надо решать: ночует в редакции, спит на столе, носки стирает в туалете, сушит на батарее. Бомжатник!
— Он разошелся с женой. Ему негде жить.
— Я тоже развелась, но я же не сплю на столе!
«Зато ты на столе е…ся!» — подумал Гена, вспомнив сплетню, гулявшую по банку «Щедрость».
Дело было так: собрали совещание гоп-стоп-менеджеров по кредитованию. Но секретарша не пускает, томит в приемной. Наконец из кабинета вышла Инна и, прикрывая платочком разъехавшуюся на губах помаду, скрылась в дамской комнате. Все зашли, расселись, Кошмарик стал жужжать про кредитные ставки и плохую работу группы коллекторов, проще говоря, выбивальщиков долгов. Но никто не слушает, все уставились в одну точку и кривенько так улыбаются. Босс тоже заметил на полировке стола отчетливый отпечаток, оставленный потными женскими ягодицами.
Немая сцена.
— Жопы никогда не видели! — заорал Кошмарик. — Вы лучше посмотрите график роста бытовых кредитов. Разве это рост? Вот это жопа настоящая!
— О чем вы задумались? — подозрительно спросила Заходырка, словно угадав ход его мыслей.
— О том, какой след мы оставим в истории.
— Никакого. Когда начнем увольнять?
— Так сразу нельзя…
— Тогда будут задержки по зарплате. Денег нет. Разве Леонид Данилович вас не предупредил?
— Предупредил. Но, может быть, лучше экономить на устрицах и значках, чем на людях?
— Позвольте мне как гендиректору заботиться об имидже газеты.
— Имидж — это когда над нами смеются?
— Подумайте лучше о себе! Кстати, я приняла решение: мы ликвидируем отдел распространения. Аутсорсинг дешевле.
— Аут… простите… что? — съёрничал Скорятин.
— Аутсорсинг. Теперь газету будет распространять специальная фирма «Прессглобалсервис».
— Что-то вроде «Русского скорохода»? — невинно уточнил Гена.
— Напрасно вы это! — Ее бледное лицо пошло красными пятнами. — Я не позволю превращать мою газету в свалку совковой рухляди!
— Это не ваша газета!
— Моя! Кстати, что со статьей?
— В работе…
— Она должна выйти в этом номере.
— Решение о публикации материалов принимает главный редактор.
— Вот и примите!
— Думаю, еще не время.
— А я думаю, как раз время!
— Вы как генеральный директор лучше думайте о том, чтобы в туалете была бумага.
— Не хватает?
— Не хватает.
— Вот и увольте пять задниц — сразу хватит.
— Пять включая меня? — с угрозой уточнил Скорятин.