Любовь в объятиях тирана
Шрифт:
Церемониймейстер гулко опустил посох в пол — первая половина бала истекла, танцующие приглашались к накрытым в саду столам освежиться напитками и мороженым.
Но Фридрих решительно потянул девушку в темноту дальней аллеи. Цесаревна, не оглянувшись на графиню, последовала за принцем. Сейчас она менее всего думала, кто рядом с ней — наследник прусского престола или сын крестьянина. Ей было хорошо, волшебно… Сердце стучало в груди, пальцы дрожали, щеки горели …
Принц уверенно вел девушку по зеленому лабиринту аллей. Наконец они были совсем одни. Окрыленный
О, первый поцелуй!!! Ему, нежному и робкому, опаляющему и возносящему к вершинам мечтаний, можно посвятить не один десяток романов. Когда-нибудь великая ода любви начнется именно с его истории. Но сейчас, в дальней аллее, произошло настоящее чудо: двое, казалось бы, навсегда разлученные расстояниями, временем рождения, традициями, прозой династических установлений, вдруг обрели друг друга…
Когда, каким образом попала в свою комнату, Елизавета не помнила. На губах жил вкус бесчисленных поцелуев Фридриха, за еще минуту в его объятиях она готова была отдать половину жизни, от одного воспоминания о его признаниях сладко замирало сердце.
Не успела цесаревна накинуть просторный шлафрок, как в дверях показалась принцесса Анна, тоже одетая по-домашнему.
— Как вам показался принц Фридрих? — спросила графиня, заранее зная ответ.
— Ах, душенька, он подлинное чудо. Сколь прекрасным был бы удел женщин, ежели б все мужчины были таковы!
— Душенька, да вы совершенно очарованы им! Влюбились, признайтесь?
— В него невозможно не влюбиться, графиня! Он столь умен, начитан, хорош и в танце, и в стихах…
— Крепки ли его объятия? Если ли в нем мужская сила? Довелось ли вам ее ощутить?
Елизавета покраснела. О да, она чувствовала его силу, чувствовала, какое желание сжигало его.
— Ду-ушенька, — с улыбкой и без зависти протянула Анна. — Да ведь вы в него влюбились, думаю с первого же взгляда! А он? Очарован вами?
— Ах, графиня. — Румянец на щеках Елизаветы стал гуще. — Если верить его словам, он просто голову потерял.
— Ну, такую голову и потерять не жалко… Однако я так рада за вас, цесаревна, так рада.
— Благодарю вас, милочка.
Девушки обнялись.
— Спите сладко, душенька. Вы и завтрашний день намерены подарить своему герою?
— Сомневаюсь… Не смею и подумать, что скажет матушка. Боюсь представить, каково будет мнение вашего батюшки о моем поведении.
— Нынче уже ни о чем не тревожьтесь! Утро вечера мудренее: мы найдем вполне разумное объяснение тому, что наследники разных стран не соблюдают протокол буквально. Ибо наследники молоды и не отягощены памятью о старых обидах, что камнем виснет на старшем поколении. Ложитесь, Елизавета. И пусть сон посетит ваш прекрасный принц!
За Анной закрылась дверь. Елизавета перекрестила девушку вслед:
— Добрых снов, милая графиня! Пусть злые мысли не найдут путь к вашей светлой душе.
Принцесса Анна оказалась права — ни курфюрст Сансонский, ни царица Екатерина не имели никаких возражений против встреч Фридриха и Елизаветы. Цесаревна
Елизавета была на седьмом небе. Быть может, впервые в жизни никто не оценивал ее достоинства или поведение с точки зрения брака — ни пристойного морганатического, ни протокольного династического. За веселой семнадцатилетней девушкой красиво ухаживал юноша — по виду сверстник, хотя и двумя годами моложе. И никто не интересовался, принц это ухаживает за наследницей престола или некий прусский гость расточает знаки внимания юной саксонской красавице.
Цесаревна была увлечена обширными знаниями принца — не только в военном или фортификационном деле, но и в делах светских. Фридрих одинаково легко мог пуститься в размышления о различии в древнем и современном театре, о прогрессе в музыкальном искусстве и изготовлении инструментов … Хотя Елизавете были интересны рассуждения принца об армии и фортификационном деле — том самом, одно название которого так пугало милую Анну.
Как-то вечером та спросила цесаревну:
— Милочка, но отчего вас столь увлекают все эти непонятные предметы? Отчего вы не просите принца беседовать с вами о предметах более простых и для нас, девиц, более интересных?..
— Оттого, милая Аннушка, что мне интересны его рассказы! В них чувствуются и знания, и вдумчивые размышления. Принц, похоже, сам прошел все то, о чем рассказывает, прошел как обычный солдат, а не как балованный наследник престола. Его рассказы убеждают меня в том, что он способен защитить всех, кому повезет прожить жизнь с ним рядом.
Анна сморщила носик:
— Думаю, я бы уснула после первого же такого рассказа…
Елизавета погладила Анну по плечу:
— А если бы вам был интересен сам рассказчик?..
— Да, неведомо, как бы тогда я себя вела…. Выходит, вам интересен сей рассказчик?
Елизавета задумалась — не хотелось открывать душу. Но и лгать не хотелось тоже.
— Да, душенька, интересен. Рядом с ним жизнь для меня была бы прекрасной…
— Это же замечательно, милая Елизавета! Думаю, король не просто так не противится вашим встречам…
Что-то в голосе и в выражении глаз Анны насторожило Елизавету. Уж слишком она радовалась успеху гостьи, слишком интересовалась ее отношениями с юным Фридрихом. Видно было, что она готова спрашивать и о более интимных сторонах встреч. Хотя пока и сдерживается. Потому Елизавета и не торопилась раскрывать душу графине Анне.
Размышления Елизаветы были прерваны едва слышным стуком в дверь. Девушка подняла голову, но не успела сказать ни слова: узкая створка едва приоткрылась, и на пол упало письмо в конверте с вензелем курфюрста Августа.
— Что это? — пробормотала Елизавета.
Ответа не было, да и не могло быть. Девушка подошла к двери и взяла в руки сиреневый конверт. Она была почти уверена, что это не записочка от матушки и не письмо от Анны. Сердце Елизаветы предательски забилось.
— Это может быть только от него… — прошептала она и сломала печать.