Любовь в отеле «Ритц»
Шрифт:
Потом она вспоминала, как спасла Вернона от гибели.
Что ж, по крайней мере, думала она, ей удалось весьма убедительно доиграть свою партию в том, что начиналось как игра.
Но эта игра обернулась для нее прекрасной сказкой.
А вот теперь и сказка подошла к концу.
Медленно одна за другой из глаз по щекам покатились слезы.
Мало-помалу ледяная глыба, мешавшая ей дышать и заставлявшая ее почти физически ощущать какое-то оцепенение, растаяла.
Теперь она твердо знала — маркиз для нее потерян.
Любовь, озарившая ее небесным светом, оказалась только мечтой, сном.
— Но я люблю его! Я люблю его! — рыдала она.
Никогда больше она не будет прежней.
Каким волшебством были наполнены ее ежедневные встречи с маркизом!
Говорить с ним, сидя наедине за ленчем или ужином, кататься по Булонскому лесу, смотреть на ночной Париж.
А для него все это было лишь обыкновенным, будничным эпизодом.
Но она-то словно побывала в раю и услышала пение ангелов.
Именно такой Вильма и представляла любовь.
По любовь к этому человеку, родившаяся в ее сердце, совсем не походила на его чувства к ней.
Снова и снова размышляя над его словами, она вдруг поняла, что он причислял ее к той же категории, к какой принадлежала и Прекрасная Отеро.
Женщина, имя которой отец запретил ей даже произносить вслух.
И граф де Форэ относился к ней так же.
Весь ужас дуэли между двумя мужчинами, дравшимися на поединке за право обладания ею, впервые ясно предстал перед ее глазами, охватив все ее существо.
— Как могла я допустить такое? — спрашивала она себя. — Как могла я… смотреть на все это?
Ее невинность и непорочность не позволили ей до конца осознать смысл их слов и намерений тогда, тогда они говорили, что сражаются за нее.
Но теперь маркиз представил все предельно ясно и понятно.
Он желал сделать ее своей любовницей, в то время как будет женат на другой женщине.
Она плакала и плакала, не в силах успокоиться, чувствуя, как погружается в пучину охватившего ее отчаяния.
Не было в ней больше чистоты и порядочности, она запачкана и унижена всем происшедшим с ней.
— Во всем виновата я сама, — всхлипывала девушка. — Мне следовало сказать… маркизу, кто я… сразу же, как он спас меня от графа.
И Вильма вспомнила слова нянюшки, что одна ложь влечет за собой другую.
Она сама позволила ему поверить, будто помогает своему отцу с электрическим освещением в резиденции виконта.
Так плакала она до полного изнеможения.
Только когда солнце уже показалось над горизонтом, девушке удалось заснуть.
Она и не заметила, как Мария заглянула в ее комнату и ушла, не решившись будить свою барышню.
Когда наконец Вильма очнулась ото сна, то увидела, что занавески подняты и солнечный свет проникает сквозь окна в комнату.
— Жаль будить-то вас, мадемуазель, когда вы такая усталая, — сказала Мария, — но мсье Бланк хочет сказать вам кое-что о вашем батюшке до того, как уйдет.
Вильма села на постели.
— Сколько же сейчас времени? — спросила она.
— Половина одиннадцатого, мадемуазель.
— Боже мой! Неужели так поздно? — воскликнула Вильма.
Она вскочила с кровати.
Мария принесла ей домашнее платье, которое, конечно, было намного приличнее пеньюара.
«В конце концов он все-таки доктор, — подумала Вильма, — поэтому ему можно показаться в домашнем».
Она стянула свои длинные волосы атласной лентой и спросила:
— А где он сейчас, господин Бланк?
— В будуаре, мадемуазель, — ответила ей Мария.
Будуаром она назвала комнату, смежную со спальней отца.
Вильма поспешила туда по коридору.
Пьер Бланк стоял у окна, когда она вошла.
— Бонжур, мсье, — сказала она. — Прошу прощения, но я так поздно легла вчера, что в результате проспала слишком долго.
— Так всегда бывает в Париже, мадемуазель, — ответил Пьер Бланк. — Я хотел побеседовать с вами о вашем отце, поскольку мне больше не придется приходить сюда.
Вильма удивленно взглянула на доктора;
— Означает ли это, что папа уже вылечился?
Ей казалось, такое еще невозможно, но Пьер Бланк утвердительно кивнул.
— Все позвонки уже вправлены, — сказал он, — и проблем со спиной больше не должно возникнуть, если ваш отец будет осторожен хотя бы в течение месяца.
— Удивительно, как вам удалось так скоро вылечить его, — сказала Вильма, — мы вам очень благодарны.
— Болезнь вашего отца не была столь уж сложной, если сравнить с теми, с которыми мне приходилось сталкиваться, — отметил Пьер Бланк. — При падении несколько позвонков сместилось, но, к счастью, ничего не было повреждено.
— И с ним теперь действительно все в порядке? — спросила Вильма, еще до конца не веря в отцовское выздоровление.
— Как я уже сказал, он должен быть осторожен, и я предупредил его о необходимости воздержаться от верховой езды как минимум на шесть недель!
— Будет сложно удержать его так долго! — заметила Вильма.
— Полагаю, ваш отец достаточно разумный человек, чтобы понять: ослушаться моего предостережения — означает для него вернуться к той мучительной боли, от которой он страдал, прибыв сюда, — сказал Пьер Бланк.
— А как же испытываемое им чувство усталости, какое сопровождало ваше лечение?