Любовь вхолостую
Шрифт:
— Боже мой, я тебе завидую! У тебя вообще бывает к чему-то серьезное отношение?
— Обижаешь, и к чему-то и к кому-то, — засмеялся Белов. Про себя же он подумал, что только положение Вали останавливает его от продолжения разговора. С нею пока лучше ни о чем не спорить. — А в Смирновку я готов ехать даже на тракторе, если ты дашь такую команду. Ну что, перекипела?
— Да я и не закипала вовсе, не умею.
— И не надо такому учиться. — Вадим поцеловал Валю и взглянул на часы. Ему нужно встретиться с Костей. Белов заметил, что у всех тяжелым днем считается понедельник, а у него — четверг. — Все, я убегаю. Если задержусь, ложись без меня, не жди.
— Придумал.
— Это я на тот случай, если тебе захочется спать до девяти вечера.
— Ты ведь не успел поужинать, — засуетилась Валя. — Присядь, я быстро.
— Спасибо, я не голоден и действительно не могу опаздывать. Мы сегодня встречаемся по поводу аренды помещения.
— Ни пуха вам.
— Сама вынуждаешь: к черту!
Вадим, словно вихрь, еще пару минут носился из прихожей в комнату и обратно. Он то и дело вспоминал о каких-то забытых бумагах. Наконец послал Вале воздушный поцелуй и захлопнул за собой входную дверь. Было слышно, как он прыгает через несколько ступенек в конце каждого пролета лестницы. Валя покачала головой. Она была уверена, что его мысли сосредоточились на предстоящей встрече с деловыми партнерами и на данный момент его больше ничего не волновало. В отличие от нее. Последнее время она не могла думать ни о чем, кроме своего нового положения, заявлявшего о себе утренними недомоганиями и постоянным желанием спать. И еще ей очень хотелось, чтобы мама поскорее прочла письмо отца. Валя перевела взгляд на маленькую иконку Божьей Матери, которую получила в подарок в день отъезда на работу. «Помоги ей, Пресвятая Богородица», — мысленно попросила и прочла про себя молитву «Отче наш». Заученные с детства слова она повторяла каждый раз, когда на душе становилось невыносимо тяжело. И будто отступало, пятилось под невероятным энергетическим потоком все темное, разрушающее. Почувствовав облегчение, внутренне успокоившись, Валя смогла заняться домашними делами.
А в воскресенье синяя «пятерка» Евгения Федоровича ждала своих пассажиров возле станции метро «Николаевская», где Валя и Вадим договорились встретиться с Маковецкой. Ермолов был человеком пунктуальным и приехал к месту встречи даже немного раньше. Ждать ему пришлось всего несколько минут. Он успел выкурить одну сигарету, когда по ступенькам выхода из метро поднялись Валя, Вадим и с ними высокая, интересная женщина, оказавшаяся вблизи гораздо старше.
Весна постепенно вступала в свои права. Даже с утра ощущалось ее присутствие. Шубы и дубленки сменили более легкие куртки, на голове появились платки вместо надоевших за зиму теплых меховых и шерстяных шапок. Даже двигаться стало легче. Оживала природа, и с человеком тоже происходили перемены — ему было приятно изо дня в день наблюдать, как повторяется извечный цикл пробуждения. Кажется, и невзгоды переносятся легче и трудности выглядят в ином свете. Надежды на лучшее становятся постоянным спутником. Даже то, что солнце теперь с каждым днем все дольше задерживается на своем рабочем месте, воспринимается особенно. Так и хочется вытягивать шею, подставляя бледное лицо теплым, ласковым лучам. Пройдет не так много времени, и, изнывая от жары, мы будем прятаться под навесы, кроны деревьев, широкие поля летних шляп. Успокоит сознание того, что скоро все это закончится. Ведь ничто не вечно. Ни нежность солнечных лучей, ни наши желания, мечты.
Познакомив Евгения Федоровича с Маковецкой и Вадимом, Валя ехала, думая о встрече с мамой. Ей вспоминались слова бабушки, что отец обязательно вернется. Она так часто это говорила, что нельзя было не обратить внимания. И Вале всю жизнь хотелось, чтобы состоялась их встреча. Фантазии рисовали самые разные ситуации, разговоры. Не хотелось верить в то, что по большому счету это давно не имеет значения. Наверное, только в маме не было равнодушия. Она любила, а значит, понятие времени для нее условно. Для нее главное — предательство или непоправимое вмешательство судьбы. Столько лет прошло, столько перегорело в душе. Совсем скоро маме предстоит узнать, что любимого человека давно нет на этом свете. Валя спрашивала себя, что было бы для нее легче: узнать о том, что Нестеров жив-здоров и пусть даже женат, или о его могиле с фотографией на черном мраморном надгробье? Вадим потормошил ее за рукав куртки. Она отдернула руку, дав понять, что сейчас не расположена к разговору. Маковецкая ехала на переднем сиденье, рядом с водителем. Они о чем-то говорили. Звучавшая из динамиков музыка заглушала их слова. Белов поначалу прислушивался. Вероника Сергеевна восхищалась видом бескрайних полей. Ермолов описывал, как невыносимо трудно становится жить в деревне. Разговор показался Вадиму скучным, и он хотел пообщаться с засмотревшейся в окно Валей, но она отказалась сейчас вести какие-либо разговоры.
Перед глазами замелькали знакомые овраги. Здесь девчонкой она собирала землянику, наблюдала за мчащимися мимо машинами. Последний поворот дороги вывел на короткий, прямой участок, ведущий к Смирновке. Валя заерзала, посмотрела на Вадима, ища молчаливой поддержки. Он только сжал ее ладонь и подмигнул.
— Вот и прибыли мы, — сказал Евгений Федорович, выключив довольно надоевшую музыку. Знакомые ворота открылись, из них вышла Степанида. Валя попросила Ермолова предупредить ее о гостях. На лице женщины читалось беспокойство, смешавшееся с радостью встречи.
— Спасибо вам, — Маковецкая протянула руку Евгению Федоровичу. — Время пролетело незаметно. Рада была познакомиться. Надеюсь, что стану чаще бывать в этих краях, а значит, и встречаться с вами.
— Было бы очень хорошо, — крепко пожимая ее руку, улыбнулся Ермолов, не понимая, какой может быть причина для этой городской женщины бывать здесь. Он всю дорогу пытался разобраться, что за повод собрал сегодня этих людей. Валя познакомила его с мужем, а эту рыжеволосую, коротко подстриженную особу представила с хитрой улыбкой на лице. Здесь явно что-то недоговаривали. Но Ермолов давно выработал для себя принцип, что любая информация поступает в нужное время, и старался его придерживаться.
— Спасибо, вы нас очень выручили, — Валя открыла дверь, собираясь выйти. Вадим тоже протянул руку и быстро выскочил из автомобиля. Долго пожимал сухую, теплую ладонь Ермолова, что-то говоря при этом. Евгений Федорович согласно закивал головой.
Белову дорога показалась слишком долгой, утомительной. Он не представлял себе состояния Вали, которая мужественно боролась с токсикозом и выглядела более свежей, чем он. Все-таки что ни говори, а женщины — народ выносливый и целеустремленный.
Степанида поздоровалась со всеми, обняла зятя, поцеловала подошедшую дочку. Ермолов закурил у машины, искоса поглядывая на прибывших и хозяйку дома. Лицо Степаниды стало бледным и напряженным, когда к ней подошла Маковецкая. Валюша еще не успела познакомить их. Вероника Сергеевна без слов взяла ее натруженные ладони в свои руки и, закусив губу, постаралась справиться с подступившими слезами. Валя поняла, что сейчас ее очередь быть сильной. Если и она даст волю чувствам, то все превратится в многоголосье рыданий.
— Пойдемте в дом, пожалуйста, — тихо попросила она, мягко подталкивая маму и Веронику Сергеевну к воротам. Оглянулась на Вадима, ища поддержки глазами. Он отреагировал сразу, что-то шепнул Ермолову. Широко раскинул руки, словно обняв сразу трех женщин. Они молча, повинуясь ему, медленно скрылись за воротами.
Когда гости сняли верхнюю одежду, Степанида пригласила всех к столу. Евгений Федорович предупредил об их приезде, поэтому на столе парило горячее жаркое, аппетитно пахла квашеная капуста, поблескивали мокрыми боками соленые огурчики, высилась гора свежих пирогов.
— Чем богаты, гости дорогие, — показывая на стол, сказала Степанида. Подождала, пока все рассядутся, и только тогда обратилась к дочке: — Пора бы, Валюша, познакомить меня с гостьей.
— Да, разумеется, — Вероника Сергеевна опередила Валю, поднялась и подошла к хозяйке вплотную. Голубые глаза пристально вглядывались в осунувшееся, усталое лицо. Следы былой красоты придавали ему то очарование, которое становится пожизненным спутником красавиц. Маковецкая улыбнулась. — Так вот вы какая, Стеша, Стешенька. Теперь я понимаю сына. В вас невозможно было не влюбиться. Случай помог выяснить неожиданные обстоятельства. Я так долго говорю, потому что до сих пор боюсь представиться. Мне кажется, что я снова окажусь в своей квартире одна. Останусь со своими воспоминаниями и старыми фотографиями, с которыми так часто разговариваю по вечерам…