Любовь вне закона

Майдуков Сергей

Кошкина продолжала говорить, но он ее почти не слушал. Ничего нового эта жадная дура не вспомнила. И, оттараторив свое, опять завела разговор о вознаграждении.

– Опять двадцать пять! – раздраженно сказал Чакуров. – Сначала преступницу поймать нужно, а потом уже деньги требовать. А у вас, Любовь Викторовна, хвост впереди паровоза получается. Ждите. Сейчас подпишу вам пропуск, и поезжайте домой. С вами свяжутся, если ваши показания окажутся полезными.

– Нашел дуру! – прошипела Кошкина. Глаза

ее полыхнули ненавистью. – Думаешь сам приз заграбастать? Не выйдет! Без меня ты девку эту не сыщешь.

– Но-но! – прикрикнул Чакуров и пальцем по столу деревянно пристукнул. – Вы тут не очень-то! Не в бане!

В кабинете стало так тихо, что если бы какая-нибудь весенняя муха проснулась и полетела, то было бы обязательно слышно. Но не пролетела муха. И не выгнал Чакуров зарвавшуюся свидетельницу. Он вдруг понял, что у нее есть козырь на руках. И душа его сладко заныла в предвкушении праздника. В случае удачного раскрытия преступления Чакурова ожидало повышение по службе и моментальное обогащение.

Кошкина встала.

– Раз нам больше говорить не о чем, то я пошла. Выписывайте свой пропуск.

– Сядьте, – он указал на покинутый ею стул.

– Насиделась, хватит.

– Сядь! – рявкнул Чакуров.

Кошкина рухнула на сиденье, вытаращив глаза. Ее рот сделался маленьким и круглым, как будто она коктейль сосала сквозь невидимую трубочку.

– Что там у вас, признавайтесь? – заговорил Чакуров, напустив на себя прежнюю вежливую личину. – Ведь есть что-то, верно? Признайтесь. Без этого вам вознаграждения не видать, даже не мечтайте.

– А я по объявлению позвоню, – сказала Кошкина. – В объявлении номерочек указан.

Он изобразил зевок, прикрыв рот ладонью.

– И на здоровье. Родители покойников с полученными сведениями ко мне обратятся. Я показания рассмотрю и признаю несущественными. Что дальше, Любовь Викторовна?

На лице ее проступило мучительное раздумье.

– А дальше вот что… – начала она.

Чакуров принял расслабленную позу и переплел пальцы выложенных перед собой рук.

– Я слушаю.

– Треть твоя, следователь.

– Половина, – быстро произнес он, прекрасно понимая, что не даст этой вредной бабе ни гроша.

Торговаться нужно было, чтобы не вызвать у нее подозрений слишком легкой уступкой.

– Хорошо, – неожиданно согласилась Кошкина.

Чакуров решил, что самое время зевнуть еще разок.

– Так что там у вас? – спросил он.

– Карта, – ответила она, понизив голос.

– Местности, что ли? – не понял он.

Вернее, это мозг еще не воспринял услышанное. Интуиция уже ликовала, колотя серебряными молоточками в висках. Удача, невероятная, потрясающая удача!

– Банковская карта, – сказала Кошкина.

Чакуров попытался зевнуть. У него это не получилось.

– Чья? – тупо спросил он.

– Лярвы этой, – был ответ. – Убийцы. Она телефон из кармана вытащила, чтобы подсвечивать. Карточка и выпала. Я подняла. Думала… Ладно, не важно.

– Четырехзначный код подобрать невозможно, – машинально произнес Чакуров. – Если не знать хотя бы элементарных сведений о владельце.

– Это я уже поняла, – Кошкина хихикнула. – Банкомат, зараза, чуть не съел карту.

Снова воцарилась тишина. Чакуров сделал значительное лицо и протянул руку:

– Ладно, давайте сюда, Любовь Викторовна. Попробуем по карте установить личность владельца. Если получится, конечно.

– Что вы там про паровоз говорили?

– А?

– У вас хвост впереди паровоза едет, – заявила Кошкина, щурясь. – Получу свою долю, отдам карту.

– Напрасно вы так, Любовь Викторовна, ой, напрасно, – скорбно покачал головой Чакуров. – Я ведь с вами по-хорошему, а могу и по-плохому. Пришлю группу с обыском, и все дела.

– Ну и присылай! – вызверилась она. – Не найдешь карту, хоть тресни. Я к другому следователю пойду. Пугает он!

– Если ты, Кошкина, выкинешь такой фортель, – предупредил он, – то я тебе отсидочку гарантирую. За сокрытие улик и введение следствия в заблуждение.

– А ты не пугай, не пугай! Не на ту напал, понял?

Чакурову стало ясно, что давить дальше на Кошкину бесполезно. Она за деньги удавится и от своего не отступит. Проклятая баба! Придется с ней, видно, как-то поладить.

– Ладно, – произнес он. – Вижу, вы женщина с характером. Уважаю.

– Мне ваше уважение до одного места, гражданин следователь. Мне деньги нужны.

– Получите вы свои деньги, – угрюмо пообещал Чакуров. – Я позвоню, и мы условимся о встрече.

– Пятьдесят тысяч мои, – заявила Кошкина.

Он кивнул молча. Аргументы у него закончились, а признавать свое поражение не хотелось.

Чакурова взяли в спортивном комплексе «Перфект лив». Он плавал там по средам, а по воскресеньям посещал зал тренажеров. Поплавать поплавал, а качаться ему еще долго было не суждено.

Сразу после ухода Кошкиной Чакуров позвонил по объявлению, представился и спросил, с кем говорит.

– Я просто дежурю на телефоне, – ответил женский голос. – Сейчас соединю вас с родственниками.

Прошло довольно много времени, прежде чем Чакуров услышал другой голос – мужской, молодой, бодрый. Оказалось, что это адвокат, через которого следовало вести все переговоры.

– Я предпочитаю действовать напрямую, – заявил Чакуров.

– Мне очень жаль, но это невозможно, – сказал адвокат. – Слишком много желающих нажиться на горе родителей.