Любовь-война
Шрифт:
Кажется, мы превратились в одну из тех противных парочек, которые раздражают окружающих видом своего безграничного счастья. Раньше я всегда фыркала, глядя на эти неконтролируемые излияния нежности, но теперь они кажутся мне чем-то естественным. Ну как можно находится рядом с Андреем и не целовать его? Ведь он такой красивый, такой притягательный… Аж зубы от его обаяния сводит!
– Ты такая вкусная, я тебя сейчас съем, - Шульц в шутку кусает меня за щеку, и я заливаюсь звонким смехом.
Мне. С ним. Хорошо. Просто чертовски
Андрей закидывает на меня руку и с видом хозяина жизни шествует прочь из школы. А я иду рядом с ним. Довольная и улыбающаяся.
Проходим мимо полыхающей ревностью Морозовой, которая сверлит меня неприязненным взглядом (наконец-то эта стерва узнает, что Шульц мой, и я никому его не отдам!). Мимо Веры, многозначительно задравшей брови, дескать, ну понятно, какие у тебя дела. Мимо Ильи, которому я еще в день осеннего бала дала от ворот поворот. И мимо директора, губы которого подернуты легкой усмешкой.
Оказавшись на улице, застегиваем куртки и, вновь взявшись за руки, направляемся в сторону моего двора.
– У меня сегодня треня, - говорит Шульц, ласково перебирая мои пальцы в своей ладони. – Поэтому я тебя только до дома провожу и обратно. Но, если хочешь, можем вечером сходить в кино.
– Давай, - с энтузиазмом соглашаюсь я. – Там как раз новый фильмец про мстителей вышел!
– Читаешь мысли, Крис! – чмокает меня в висок.
Мы доходим до моего подъезда, и я в нерешительности останавливаюсь под козырьком, гадая, каким именно будет наше прощание перед двухчасовой разлукой – коротким и дружеским? Или, может быть, долгим и страстным?
– Крис, ты классная, - заявляет Андрей, как-то чересчур выразительно глядя на меня.
– Весело с тобой.
– Спасибо…
Что значит «весело»? В смысле как с братаном, как с лучшим другом весело? Или как с остроумной, обаятельной девушкой? Какой подтекст он вложил в эту фразу?
– А со мной? – Шульц вопросительно приподнимает густую бровь.
– И с тобой, - в замешательстве тяну я, не совсем понимая, чего он на меня так странно пялится.
– Круто, прямо по сценарию идем, - усмехается парень и, стянув с плеч рюкзак, принимается копошиться в нем.
По какому еще сценарию? Я явно чего-то не догоняю…
- На вот, это тебе, - он извлекает из рюкзака что-то серое и сморщенное.
– Будешь моей девушкой?
Несколько секунд недоуменно таращусь на его раскрытую ладонь, а затем накрываю рот рукой, пытаясь сдержать рвущийся наружу восторженный писк. Шульц притащил пескаря! Сушеного пескаря! Точно такого же, как и десять лет назад!
Помнится, тогда он спросил, стану ли я его другом, и я согласилась. А сегодня интересуется, буду ли я его девушкой, и я, естественно, опять соглашусь. Ну, потому что это же Андрей! Мой Андрей! Самый потрясающий человек на свете! Самый умный, яркий и красивый! Разве такому можно отказать?
– Конечно! – взвизгиваю я, кидаясь ему на шею. – Блин, Шульц, откуда ты такой романтик?
– Да вообще-то я не романтик, - смеется он, гладя меня
Совладав с первым порывом чувств, отстраняюсь от Андрея и с торжественным видом принимаю у него из рук пескаря. Выглядит дохлая рыбка так же ужасно, как и в моих воспоминаниях. Такая же облезлая и с жуткой физиономией. Но, несмотря на это, ничего милее я в своей жизни не видела! Ведь засушенный пескарь – это символ нашей с Андреем дружбы, а теперь, возможно, и любви.
– Надеюсь, сам поймал? – улыбаюсь я, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.
Ух и сентиментальная я сделалась!
– А то! Этим летом с отцом рыбачили. Сам поймал, сам высушил – все, как положено, - отзывается Шульц, вновь заключая меня в объятья.
– А я ведь и того, первого до сих пор храню, - утыкаюсь носом в его могучую грудь, признаюсь я. – В коробке памяти лежит.
– Да ну? – удивленно тянет парень. – Неужели ты еще не выбросила эту коробку?
– Как можно?! – оскорбляюсь я, поднимая голову и заглядывая ему в лицо. – Там же самые дорогие моему сердцу вещи! Я ее никогда не выброшу!
– Рогатка, которую ты у Донских отжала, молочные зубы, которые мы с тобой вместе драли, старые диски с любимыми песнями, речные камни, – подняв глаза к нему, вспоминает Андрей. – Что там у тебя еще прикольного есть?
– Ты будешь смеяться, - хихикаю я, глубоко вдыхая его ягодный запах.
– Да ладно уж, колись, - подначивает Шульц.
– Там есть твоя ресничка, - прыскаю я.
– Моя что? – его лицо изумленно вытягивается.
– Помню, как-то утром, после совместной ночевки, я проснулась раньше и заметила у тебя на щеке выпавшую ресничку… Ну и… В общем, я забрала ее себе, завернула в бумажку и сохранила.
Андрей заливается громким искренним смехом, а я не могу перестать улыбаться, глядя на его озорное веселье.
– Крис, знаешь, кто ты после этого? – ржет он. – Фетишистка!
– Да ну тебя!
– Нет, серьезно, что еще такого ты делала, пока я спал? – никак не угомонится парень.
– Помню, однажды после ночевки в твоей квартире у меня пропали трусы! Уж не ты ли их сперла?
– Ой, сдались мне твои драные трусы! – фыркаю я.
– А че это они драные? – у него от смеха уже глаза влажно блестят. – Или это ты их разодрала?
– Дурак! – хочу разозлиться, но никак не получается. Стою и хихикаю вслед за Шульцем. – Больше ничего тебе не расскажу!
– Блин, ты реально ку-ку, Крис, - Андрей звонко чмокает меня в губы. – Но за это я тебя люблю! С тобой никогда скучно не бывает!
Шульц меня любит. Вот это да. Никак не привыкну, что он так запросто говорит о своих чувствах. Каждый раз от этих слов мое сердце сиропом обливается и радостно дзынькать начинает. Счастливо оно, глупое. Как никогда счастливо.
Поднимаюсь на носочки и упираюсь взглядом в смеющиеся губы Андрея. Такие притягательные и соблазнительные. Я знаю, какие они на ощупь и на вкус. Помню ощущения, которые вызывают прикосновения его языка…