Любовь за деньги и без
Шрифт:
– Спасибо за совет! Учту, – отвечает Вася небрежно, его глаза смотрят равнодушно, но, по-моему, слова Кошечки совпали с тем, что он и сам чувствует где-то глубоко в душе. Что ж, прекрасно! Значит, строптивый Сычик заплатит не только за непокорство, но и за ценную психологическую консультацию. – И… – он на миг смущается, – за все остальное тоже спасибо. Очень приятно было пообщаться. Всего наилучшего.
Он разворачивается, явно собираясь уйти.
Что?! Ты заплатишь по двойному тарифу, паря! С Кошечкой так нельзя! Со мной, кстати, тоже. Я, конечно, человек сдержанный и терпеливый, но всему есть предел.
– Подожди! – голос моей прекрасной
Кошечка обрывает последнее слово и взглядом прожигает дырку в Васиной спине. Некоторое время он стоит неподвижно и чуть дрожит. Или мне это только кажется?!.. А потом вдруг решается – и резко поворачивается к Кошечке, а затем говорит горячо и смущенно:
– Что ты! Как ты могла подумать такое! Ты не неприятна мне, совсем нет… – он осекается, опускает глаза и продолжает спокойно: – Просто я не самый подходящий кавалер для такой девушки, как ты.
Мы с Кошечкой радостно пожимаем друг другу руки. Бинго.
– Это уж позволь мне решать, – бросает Кошечка, ничем не выдавая своих эмоций. – А теперь давай все же познакомимся как приличные люди. Тебя действительно Васей зовут?
– Действительно, – он снова смущается. – Студнев Василий Анатольевич.
Надо же, какая подходящая фамилия! Действительно, самый настоящий студень – дрожащий и неуверенный. Или фамилия происходит не от студня, а от стужи? В любом случае она мне почему-то знакома. Где же я ее слышала?!..
– А я Ника. Макарова Вероника Андреевна. Приятно познакомиться!
Кошечка просто и приветливо улыбается, а затем протягивает Сычику руку. Я не люблю, когда она называет себя моим именем, но сейчас иначе нельзя.
– Мне тоже очень приятно… Вероника, – он улыбается робко и несмело и протягивает мне руку. Пожатие потной ладони не слишком приятно, но нам с Кошечкой приходилось переживать гораздо – гораздо! – более мерзостные ощущения. Ничего, не сдохли.
– И чем же ты занимаешься по жизни? – спрашивает она, пытаясь за насмешливым тоном скрыть смущение от собственной бесцеремонности. Во всяком случае, Сычик поймет это именно так.
– Учусь, – мрачно отвечает он, словно признаваясь в чем-то постыдном.
– Молодец! – Кошечка одобрительно улыбается. – Ученье – свет. Все мы учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь… А чем будешь заниматься, когда доучишься?
Вася вздрагивает, словно от холодного ветра:
– А черт его знает. Куда батя сосватает, туда и пойду.
Что ж, логично. Картинка сходится: суровый папахен держит никчемного наследничка в ежовых рукавицах, дабы тот не взбрыкнул и не отчебучил что-нибудь этакое. Увы, век идет за веком, а строгие родители по-прежнему не понимают, что действие всегда равно противодействию. Чем больше ограничивать самостоятельность ребенка, тем страшнее, бессмысленнее и опаснее будет его бунт. А ведь, казалось бы, логика железная: не имея возможности выбрать путь и отвечать за последствия собственных поступков, человек не научится
Кстати, в нынешнем своем состоянии Вася уже является лакомой добычей для энергичных и глуповатых девушек. Затащив его в койку, можно разжиться порцией животворящей во всех смыслах влаги и с ее помощью заполучить как минимум нехилые алименты. А если очень повезет, то и свадебное платье со всеми прочими причиндалами.
Впрочем, решиться на такое могут лишь туповатые особы, свято верящие в собственную безнаказанность. Узнав о покушении на деньги и семейное положение своей кровиночки, Студнев-папа способен пойти на очень суровые меры, и добровольно-принудительный аборт – самая мягкая из них. А еще энергичную и беспринципную особу могут избить и изнасиловать хулиганы (которых менты, разумеется, никогда не поймают) или собьет автомобиль (который тоже никто и никогда не найдет) и так далее.
Так что, поразмыслив как следует, мы с Кошечкой решаем оставить экстремальные развлечения идиоткам. А нам двоим вполне хватает наших тихих и бесхитростных игр.
– И какое же учебное заведение имеет честь обучать Студнева-младшего?
– МАГУ, – отвечает Сычик, скривившись, словно только что сожрал лимон. – Московская академия государственного управления.
Фигасе! Студнев-пер действительно крут по самое не балуйся. Именно в МАГУ готовят, выражаясь бюрократическим языком, кадровый резерв для госуправления. Так что вполне возможно, что смешной рыжий коротышка, с которым мы так мило треплемся, лет через дцать будет губернатором или министром. С этой публикой я иногда общаюсь – и, честно говоря, очень не хочу, чтобы Сычик со временем стал похож на кого-то из моих знакомых.
Но это, разумеется, зависит не от меня и даже не от Васи. Среда обитания обтачивает под себя всех – уж мне ли не знать! Так что лет через десять или пятнадцать робкий, но гордый Сычик станет таким же, как Боров, и начнет свинячить почем зря. Поначалу, конечно, поартачится, покобенится – дескать, он независимый, честный и прогрессивный, взяток не берет, за технический прогресс стоит горой. Но жизнь ломает непокорных и Васю тоже быстренько приведет в соответствие с общим уровнем. Будет такой же, как все, только пожестче, потому что очень захочет отомстить миру, который обтесал хорошего мальчика под себя.
Кошечка снова недовольна: ее раздражает мое занудство. И она продолжает гнуть свою линию.
– Ух ты! Ничего себе! – в глазах Кошечки сияет искреннее восхищение, приправленное микроскопической толикой снежно-белой зависти. – Когда-нибудь я буду всем хвастаться, что знакома с самым крутым министром России. Или губернатором. Здорово!
Как и следовало ожидать, Сычик невесело ухмыляется:
– Да какой из меня губернатор! Как из козы баян.
– Ты себя недооцениваешь, – взор моей прекрасной напарницы излучает уважение и теплоту, которые своей яркостью озарили бы даже непроглядную ночь. – Ты серьезный, ответственный и надежный – для управленца это самое важное.