Любовь за вредность
Шрифт:
Я порывисто ее обняла.
— Чудесно! Но вот подружку тебе бы надо найти поэффектнее. Я рядом с тобой смотреться не буду.
Она замахала руками.
— Вечно ты себя принижаешь, Феоктиста! Ты очень хорошенькая, а когда смеешься, просто очаровательная. Давай соглашайся, а то мне как-то не по себе.
С облегчением подумав, что вскоре роль наперсницы и спасительницы, которую я исполняла многие годы, ляжет на плечи ее законного супруга, я согласилась. Она обрадовалась, и мы довольно долго обсуждали, каким должно быть ее свадебное платье. Это было скучно, но необходимо. Договорившись, что наряд она сошьет
Уверившись, что Лена никому не сказала о моем специфическом отдыхе, я успокоилась, но, как скоро выяснилось, преждевременно. Перед обедом Галина Гавриловна, встретив меня в буфете, заговорщицки шепнула мне:
— Аня, зайди ко мне после обеда!
Я думала, что она примется уговаривать меня принять участие в очередном профсоюзном проекте, но речь пошла вовсе о другом. Плотно прикрыв дверь, наш профбосс с плохо скрытым осуждением заявила:
— Аня, ты жила в одном номере с Евгением!
Боль была как от удара ножом в спину. Я вспомнила, что и Лена, и Галина Гавриловна работали в книгохранении в одно и то же время и, следовательно, хорошо друг друга знали. Отпираться было глупо, и я обреченно кивнула. У Галины Гавриловны руки даже сами по себе сделали несколько больших взмахов, прежде чем устроиться на столе подле хозяйки. Она полувосторженно-полуобвиняюще упрекнула меня:
— А говорила, что ты здесь ни при чем!
Я пожала плечами:
— Повторяю: в этой истории я личность статическая. Да и о чем говорить — мы уже расстались.
Галина Гавриловна разочарованно выпрямилась, глядя на меня с такой обидой, будто я отобрала у нее любимую игрушку.
— Как же так? Я думала, что вы скоро свадьбу сыграете, а ты… — Заметив мое затуманившееся лицо, тут же начала давать никому не нужные советы: — Но ты не переживай, мужчины — существа трусливые. Он еще опомнится и вернется. И все у вас будет хорошо!
Я неохотно засмеялась:
— Нет, Галина Гавриловна, хорошо не будет. К тому же это я разорвала наши отношения. Зачем мне это? Я по жизни волк-одиночка. Меня длительные отношения угнетают…
Этого она вовсе понять не могла. Как же так, это был мой последний шанс на счастье! Смотрела она на меня, как на чудо морское. Конечно, любая женщина должна стремиться замуж, и меня она воспринимала как некую аномалию. Я не стала дожидаться продолжения, попросила ее никому ничего не говорить и ушла в свой отдел.
Все прошедшее после санатория время мне было не по себе. Не потому, что я прогнала Евгения, нет, тут все было сделано правильно, и жалеть не о чем. Просто у меня не было месячных, и это сбивало привычный ритм жизни. Критические дни у меня проходят крайне неприятно — с обмороками, жуткой болью, лихорадкой и другими «прелестями». Я долго и упорно лечилась, вынося отвратительные процедуры, но пользы от нудного и болезненного лечения не было никакой, и я бросила это гиблое занятие. В эти тяжелые для меня дни я беру отгулы, выходные и даже больничные. А что делать? Работать в это время я все равно не могу.
В обед сходила в буфет вместе с непрерывно болтающей Маринкой, совершенно не нуждающейся в собеседнике. Просто было бы странно, если бы она разговаривала
— Что с вами, Аня?
Тут я поняла, что выгляжу отвратительно. Обычно она строго придерживается служебной дистанции и Аней называет меня только во внеслужебной обстановке. Я хрипло попросила:
— Вызовите мне такси, пожалуйста. Я поеду домой.
И хотя Лидия Антоновна считала, что вызывать мне надо «скорую», а не такси, привычка к выполнению указаний начальства сыграла свою благотворную роль. Через пять минут я уже ехала по центральному проспекту, предварительно написав заявление на два отгула. По моим расчетам, вкупе с выходными их должно было хватить, чтобы оклематься.
Скрючившись, я добралась до дома, выпила обезболивающих таблеток и упала на диван. Укрывшись одеялом и пледом, мечтала о горячем чае, который некому было приготовить — мама была на работе. Меня бил озноб, было холодно, как зимой в Магадане. Хотелось одного — чтобы этот кошмар поскорее кончился.
Через пару часов живот стал болеть меньше, и я немного забылась. Сквозь вату боли услышала настойчивый звонок в дверь. Я не реагировала, надеясь, что незваный гость уйдет, но он продолжал трезвонить, явно зная, что дома кто-то есть. Пришлось вылезти из укрытия и на дрожащих ножках отправиться в коридор. Мне было так плохо, что я даже не сообразила посмотреть в глазок и сразу распахнула дверь.
Евгений немедля, без всяких ненужных излишеств типа приглашений, зашел в квартиру, захлопнул за собой дверь и с ужасом посмотрел на меня.
— Милая, что с тобой? Ирина сказала, что ты приболела, но успокоила меня, объяснив, что это ненадолго… Я и представить не мог, что тебе так плохо…
Мне и в самом деле было плохо, что я, проигнорировав протянутый мне цветочный веник, ушла в комнату и закуталась в свой кокон, пытаясь согреться. Следовало бы знать, что со своим ослиным упрямством Евгений меня просто так не отпустит. Ему обязательно надо расставить все точки над i. Он вошел следом, хмурясь и глядя на меня с откровенным испугом. Оценив мое состояние как явно недееспособное, предложил:
— Тебе что-нибудь нужно?
Одним глазом я посмотрела на него, оценивая, справится ли он с таким непростым делом, как приготовление чая на нашей кухне.
— Завари мне чай. Не очень крепкий и не очень сладкий…
Он кивнул и ушел на кухню. Не представляю, где он там что найдет, мамуля имеет патологическую страсть все распихивать по многочисленным шкафчикам. Но, погрохотав на кухне дверцами шкафов, посудой, чайником и ложками, он принес мне чашку горячего чаю. Помог приподняться и, все больше и больше мрачнея, наблюдал, как я пью. Чай был именно такой, какой нужно. Мне стало немного легче, и я искренне его поблагодарила. Он забрал у меня чашку, спросил, не хочу ли я еще, унес ее на кухню, сполоснул и поставил на место. Потом вернулся, сел рядом со мной и сдавленным злым голосом спросил: