Любовь Жигана
Шрифт:
Конечно, Серж понимал, что наживает себе врага не только в лице Генкина, но и, что гораздо опаснее, в лице Дианы. Но он не был романтиком, не носил розовые очки и знал, что прожить без врагов невозможно. Враг – это не только неизбежный, но и необходимый атрибут существования. Наличие врагов говорит о повышенной жизненной активности, тогда как отсутствие врагов означает не больше и не меньше, как полную «неподвижность». Врагов не бывает только у придорожных камней.
Да и Диана Савская рано или поздно обязательно станет главным врагом Ефремова. Так пусть уж лучше рано, чем поздно. Серж хорошо понимал не только психологию женщин, он прекрасно представлял себе законы бизнеса, в который собирался окунуться с головой. Уже, фактически, окунулся, отрезав пути к отступлению. «Операция» по унижению Генкина и сделанный им при этом выпад в адрес Дианы Савской были им хорошо продуманы. Здравый смысл подсказывал, что и Генкин, и Диана могут обратиться в суд, один – с иском об оскорблении чести и достоинства, другая запросто может обвинить его в клевете или, например, в ведении конкурентной борьбы недобросовестными методами.
Однако законы бизнеса часто очень далеки от законов здравого смысла. Это Сержу тоже было отлично известно. Найти хорошего адвоката – представлять интересы «Image» в суде – Сержу не составило бы труда. Чем бы окончился суд, еще неизвестно, поскольку подобного рода обвинения всегда очень трудно обосновать и доказать преднамеренность действий. А скандал получился бы мощный. Диана Савская в бизнесе не одну собаку съела и хорошо должна была представлять себе, кто реально получит выгоду от такого скандала. Даже если ей и удастся выиграть этот суд. Но имя Сержа Ефремова и его салон «Image» прозвучат на равных с ее крупнейшей в сегодняшний день фирмой и в очень выгодном для Сержа контексте, поскольку Диана практически вынуждена будет защищаться. А в бизнесе защищаться нельзя, можно только нападать. Те, кто защищается, теряют популярность, теряют клиентов, теряют прибыль и в конце концов – сдают свои позиции.
Если Диана и будет предпринимать против него какие-то шаги, то это будет, конечно, не судебное разбирательство. От нее в такой ситуации можно ожидать пулю, взрыв, выброс компромата в средствах массовой информации, но и это, в конечном итоге, сработает на повышение популярности Сержа. Если, конечно, он останется жив. Но Серж очень хорошо знал, что его жизнь уже в опасности с того самого момента, как он предпринял первые шаги по организации своего салона. Бизнес в России – опасное занятие.
А насчет Генкина Серж и вообще не волновался. Тот никогда в жизни не станет обращаться в суд, потому что предметом судебного разбирательства в этом случае станет его внешность. Он вынужден будет доказывать, что вовсе не так уродлив, как считает Серж Ефремов. И он прекрасно понимает, что Серж постарается придать этому процессу как можно более широкую огласку. Да и распределение ролей в возможном процессе окажется очень невыгодным для Генкина – Серж будет доказывать, что его эстетические идеалы намного выше тех, на которые будет опираться Генкин. Фактически, для Генкина это означало бы «опустить» себя в глазах всех, интересующихся шоу-бизнесом, – не только поклонников, но и всякого рода продюсеров. Нет, Генкин с этой точки зрения был абсолютно безопасен. Он постарается отомстить подленько и мелко – из-за угла. Ну, что ж, пусть и он поработает на повышение популярности «Image».
Мила тогда очень сильно, почти на сутки, обиделась на Сержа. В отличие от него, она не стремилась наживать себе врагов, полагая, что без них жить гораздо спокойнее. Многих реально существующих своих врагов она просто не замечала, а потому и не особенно беспокоилась. А вот от Генкина ей досталось на всю катушку.
Генкин оказался бездарным интриганом. Дрожа от обиды и злости, прямо от дверей «Image» он бросился сначала в ресторан, где попробовал залить душевную рану своим любимым сладким ликером «Куантро».
Но рана лишь болела еще больше от паров сорокаградусного ликера. Генкин взял еще бутылку и отправился к своему новому другу – журналисту из популярного иллюстрированного журнала.
Он плакался своему возлюбленному почти сутки, а еще через неделю вышел очередной номер журнала со статьей о салоне Сержа. Любовник Генкина обвинял Ефремова – ни много ни мало – в непрофессионализме и отсутствии таланта. Генкин радовался, как ребенок, читая, какой грязью поливал его друг «Image».
Ефремова это тоже только порадовало. Скандальные статьи – лучшая реклама. Особенно в том случае, когда они не основаны ни на чем реальном. Ни отвечать на них, ни оправдываться, ни что-то доказывать не нужно. В этом нет никакой необходимости. Нужно только продолжать работать, твой талант сам все докажет и сам всех разоблачит. Стоит своими глазами увидеть работу Ефремова, как абсурдность обвинений против него становится очевидной. Популярность от этого только возрастает.
Генкин очень скоро понял, что сыграл на руку своему врагу, вместо того чтобы его уничтожить. Он поскрипел зубами, но понял, что с популярностью Ефремова придется смириться. Но сделать Сержу какую-нибудь пакость было просто необходимо.
И он вспомнил о Миле, которая познакомила его с Сержем. Догадаться о том, что ее связывают с Сержем самые интимные отношения, было нетрудно – Мила смотрела на Сержа столь откровенно, что по ее взгляду прочитать можно было многое. И Генкин прочитал.
Он напрягся и вспомнил, что впервые увидел эту девушку со слишком спокойными чертами лица, не привлекающую к себе внимания ничем вызывающим или уродливым, в ночном клубе «2х2». Познакомил их администратор из театра Булгакова. Значит, справляться о ней нужно у команды Жоржа. Вряд ли она сама что-нибудь из себя представляет, но свои-то, булгаковские, знать ее должны!
В первом же легком трепе с булгаковским администратором Генкин вскользь упомянул о Миле и, словно только что вспомнив о ней, осведомился, как она, нет ли у нее в последнее время неприятностей?
Администратор, слывший большим сплетником, насторожился и туманно ответил, что не обладает достаточной информацией, чтобы ответить на этот вопрос. Генкин понял, что наткнулся именно на того человека, который ему нужен. Он даже плотоядно заулыбался, занося над Милой отравленный нож своей клеветы.
Минут десять его фантазия работала неистощимо. Он сообщил администратору столько информации, что уже одно только ее обилие должно было служить доказательством недостоверности.
К тому же Генкин был неоригинален, и самые вредоносные из его сплетен вызвали у администратора лишь легкую скептическую улыбку. Он-то прекрасно понимал, что никого не заинтересует слух о том, что мало кому известная Мила из третьего состава – наркоманка со стажем, что она недавно стала новой фавориткой эстрадной звезды, известной своей скандальной репутацией, и, наконец, совсем уж глупо прозвучало утверждение о связи этой самой Милы, которую в театре и замечает-то мало кто, с отмыванием денег через «Bank of New-York».
Генкин с досадой прочитал по глазам своего собеседника, что его план отомстить Сержу близок к полному фиаско. Он пришел в отчаяние, и, когда уже готов был опустить руки, его осенила просто-таки гениальная идея. Генкин сделал разворот на сто восемьдесят градусов, очень непоследовательно заявив, что скорее всего все это выдумки, пустые сплетни о молодой и красивой актрисе и вряд ли на эти глупые слухи стоит обращать внимание.
Скорее всего это лишь желание отомстить со стороны некоторой части женского состава труппы. Администратор тут же насторожился и сделал стойку, словно охотничья собака, почуявшая дичь, – предстояло услышать нечто интересное. И Генкин его не разочаровал на этот раз, сообщив о вялотекущем скандале в семье главного режиссера театра, известного всей Москве Жоржа.