Любовь Жигана
Шрифт:
Мужчины постепенно почти совсем исчезли из ее жизни, оставшись в ее душе лишь в образе какого-то не встреченного ею идеала, в реальности существования которого она в последнее время начала все сильнее и сильнее сомневаться.
Наташа активно принялась самостоятельно устраивать свою собственную жизнь и добилась довольно многого, выбрав профессию тележурналиста. Причем выбор ее был продиктован скорее всего высокомерием ко всем тем, кто считал ее «дурнушкой».
Сама она себя некрасивой не считала, к пятну на лице привыкла настолько, что часто просто не замечала его, глядя в зеркало, и была твердо уверена, что и все, кто ее окружает, должны к ней привыкнуть и увидеть, наконец, что она не только не хуже, но даже лучше, талантливее многих из тех, кто попал на телевидение благодаря своей смазливой физиономии, а как журналист абсолютно ничего из себя не представляет.
Но она совершенно не приняла во внимание то обстоятельство, что рано или поздно настанет такой момент, когда она почувствует необходимость самой показаться на экране, поскольку никто, кроме нее, не сможет воплотить те идеи, которые она вкладывает в свои передачи. Это ее творчество, и она сама должна воплощать его в экранные образы, иначе и быть не может.
Глядя на ведущих, которые, при всей их опытности и таланте, беззастенчиво корежат ее текст и тщательно разработанную ею психологическую атмосферу ее передач, она не могла не захотеть сделать все сама. И добилась того, что ее выпустили в эфир.
Чем все это закончилось, она Константину рассказала. Очень скоро ее убрали из эфира, перекрыв дальнейшую дорогу к воплощению своих идей. А только это и составляет смысл ее жизни.
Только так Наташа и могла бы реализовать себя, других возможностей у нее нет. Она слишком долго шла в одну сторону, чтобы возвращаться и искать новую дорогу. Она, наконец, не хочет признавать себя побежденной! Если она сейчас опустит руки и смирится, то никогда и ничего уже больше не сделает, она будет раздавлена своим несчастьем до конца жизни. И скорее всего ждать его ей остается не слишком долго.
Долго она мучилась этой проблемой, пока не услышала о Серже Ефремове, который творит чудеса в своем косметическом салоне.
Ее искренность постепенно вывела Константина из погруженности в самого себя, и он начал столь же искренне отзываться на ее слова.
Он слушал Наташу вначале с недоумением, поскольку не видел в родимом пятне на ее лице никакого уродства. Уродами в его представлении были те, кто убивал ни в чем не повинных людей ради денег и власти. Вот истинное уродство. А Наташа…
Тележурналистка… Жиган вспомнил свой скоротечный роман с другой столичной тележурналисткой, платиновой блондинкой, погибшей в автомобильной катастрофе… Как ее звали? Кажется, Елена. Да, Елена Филатова. Что осталось в его душе, в его памяти от той женщины? В душе, пожалуй, ничего. А в памяти – воспоминание о красивом женском теле.
Наташа тоже была красива, Константин признался в этом самому себе и через какое-то время сказал об этом Наташе. Она обиделась, сочтя, что его слова были продиктованы желанием ее утешить.
Константин принялся ее убеждать в обратном, и вскоре они углубились в такие тонкости отношений, что и ему, и ей было просто удивительно, откуда могли между ними возникнуть эти самые тонкости, если они знакомы всего несколько часов.
Когда Константин сказал об этом Наташе, она рассмеялась и сказала, что тоже думала об этом, и ответила на этот вопрос.
Все дело в том, что и он, и она были искренни друг с другом и успели рассказать о себе очень многое. За несколько часов они успели пройти путь друг к другу, на который у других уходят недели и месяцы, а кто-то не может преодолеть этот путь и за долгие годы и сходит с дистанции на середине.
Константин вспомнил, что обещал Наташе устроить встречу с Сержем, но едва подумал о том, что им придется расстаться, настроение его резко упало, и Наташа это тут же заметила.
На ее вопрос Константин не нашел ничего лучшего, чем ответить честно. И тут же предложил перенести встречу с Сержем на завтра.
– Хорошо, – сказала Наташа, глядя на него то ли с не совсем понятным ей самой интересом, то ли с каким-то ожиданием. – А что же сегодня?
– Боюсь, я буду не оригинален, – улыбнулся Константин, вспомнив утренний разговор. – Но рядом с тобой трудно быть оригинальным.
Она прекрасно его поняла.
И поймала себя на том, что хотела услышать именно такой ответ и ждала этого.
– Хорошо, – повторила она. – Мне нравится такая неоригинальность.
Константин привез ее к себе домой, испытывая какую-то неловкость от того, что в его холостяцкое жилище попала женщина.
Особого беспорядка у него, конечно, не было, но… Жил он все же один, и это было хорошо заметно. Он боялся, что Наташа в его доме окажется чужеродным телом.
И ошибся. Она не стала строить из себя хозяйку и бросаться наводить порядок.
Едва они вошли, Наташа прижалась к нему, заставив его напрячься от тревожного и желанного ожидания.
– Наташа… – хрипло сказал Константин, волнуясь и в то же время удивляясь своему волнению. – Наташа… Ты…
– Молчи, – тихо ответила она, приложив палец к его губам.
Константин поцеловал ее руку, потом нашел губы и почувствовал, как они раскрылись навстречу его губам. Странное чувство нереальности происходящего овладело Константином. Ему было хорошо с этой едва знакомой женщиной, о которой, как ему казалось, он знал почти все. Он хотел теперь только одного – прижать Наташу к себе и ощутить ее тепло.
Не вполне отдавая себе отчет в том, что он делает, Константин расстегивал ее платье, краем сознания отмечая, что ее пальцы расстегивают его рубашку. Платье упало к ее ногам, и Наташа перешагнула через него.
Константин целовал ее в шею и плечи, он чувствовал учащенное дыхание Наташи на своей шее.
Константин вдруг сообразил, что они все еще стоят в коридоре.
Он поднял Наташу на руки, прижался лицом к ее груди и понес в комнату…
– Наташа… – прошептал он, осторожно опуская ее на свой диван.