Любовная аритмия
Шрифт:
– А Макс тогда кто?
– Отец моего ребенка.
– Тань, остановись и верни мозг.
– Я не хочу останавливаться. И думать не хочу. Я хочу быть с ним.
«После третьей встречи мужчина и женщина понимают, стоит ли им встречаться дальше. После девятой возникает стойкое привыкание. Эйфория длится девять месяцев. Если за это время не изменить жизнь, то потом бесполезно. Полтора года достаточно для того, чтобы забыть человека». – Татьяна прочитала это в женском журнале, сидя в салоне с краской
Стойкое привыкание у нее началось сразу, после первой встречи. Эйфория наступила после второй. Она панически, до истерики, боялась, что страсть пройдет. Боялась поверить, что когда-нибудь ей придется его забыть.
– Я помню, как ты пахнешь, помню твои руки, – говорил он.
– Я тоже, – отвечала Татьяна.
Она ничего не помнила. Память очень быстро все стирала. Она закрывала глаза и пыталась его вспомнить. Точнее, себя с ним. Но душа не переворачивалась. Зато перед глазами всплывала его майка с дурацким рисунком, масляное пятно на его сумке. Когда она была с ним, это было одно – как будто одна жизнь, а когда возвращалась домой – совсем другая, и эти две жизни никак не пересекались, а существовали параллельно. С ним она забывала про дом, дома забывала про него. Он ее как будто гипнотизировал – она готова была бросить все. А когда отрывалась от его взгляда, становилась прежней.
– Я уезжаю, – сказал он, когда они виделись в последний раз.
– Когда?
– Завтра.
– И ты только сейчас мне об этом говоришь?
Татьяна так и не могла привыкнуть к тому, что у него все неожиданно, все в последний момент. Артем мог поменять планы на ходу и никогда не знал, что будет делать завтра.
– На сколько ты уезжаешь? – спросила она.
– На неделю. Время быстро пролетит. Вот увидишь.
– И что? – вдруг спросила она.
– В каком смысле «что»?
– Ты приедешь, и что будет?
– Я опять буду с тобой. Мы будем вместе. Разве этого мало?
Татьяна хотела сказать, «мне мало», но промолчала.
Он уехал, и начались сеансы по скайпу. Дня через три Татьяна стала раздражаться. Просто так. Без повода. Он рассказывал не смешной, пошлый, на ее взгляд, анекдот, говорил ерунду. Нет, она улыбалась и отвечала, но ловила себя на мысли, что человек на экране компьютера – совсем незнакомый, совсем чужой. И она о нем ничегошеньки не знает.
– Какое твое любимое блюдо? Ты спишь у стенки или с краю? Какое кино тебе нравится? – спрашивала она. – Мы ведь так и не поговорили.
– Вместо еды съем тебя. Все равно, где спать, лишь бы с тобой. В кино хочу с тобой на последний ряд, – отвечал он.
Татьяна улыбалась уже по инерции. Он всегда так отвечал на все вопросы.
– Чего ты хочешь от жизни? – спросила она.
– Тебя, – ответил он.
– А со мной что? Жить? Рожать детей? Семью? Просто встречаться? Что?
– Все… Я тебя люблю. Мне
– Мне тоже. Но ты ведь понимаешь, что так не может длиться вечно.
– Ничто не может длиться вечно.
Татьяне хотелось заорать. Она строила планы. Расчерчивала листочек пополам и писала в столбик плюсы и минусы. Через пять дней скайпового общения она поняла, что больше не в состоянии слушать про звезды, которые напоминают ему о ней, про любовь, которая так неожиданно случилась в его жизни, и про то, что она – удивительная женщина и он благодарен судьбе за то счастье, которое пережил.
Она отключила телефон и не подходила к компьютеру. За два дня она решила, что больше с Артемом видеться не будет.
Он приехал, дозвонился, и она решила, что увидит его и лично все скажет.
Артем ждал ее около машины. Когда она подошла, он вытащил то, что назвал букетом. Такие «букеты» она собирала в парке для Муси – кленовые листья, ветки деревьев… Только его букет был невероятных размеров.
– Это тебе, – сказал Артем. – Представляешь, как долго я его собирал?
Татьяна протянула руку, неловко перехватила, и букет рассыпался ей под ноги. Она стояла и смотрела, как кусок земли вокруг нее стал красно-желтым.
– Ну, почти миллион алых роз, – проговорил Артем. – Слушай, а у меня еще елка есть. Хочешь, я тебе елку подарю?
– Какую елку? – не поняла она.
Артем открыл багажник и достал елку. Настоящую. Живую.
– Вот, смотри, какая красота.
– Ты ее где выкопал?
– Ой, слушай, там в овраге была еще одна. Я прямо голову сломал, какую лучше брать.
– Зачем тебе елка? – Татьяна все еще не понимала, шутит он или говорит всерьез. Она опять попала под гипнотизирующее действие его слов, его взгляда. – Новый год еще не скоро, – промямлила она, пытаясь воззвать к разуму.
– А при чем тут Новый год? Просто елка. Подарить тебе? А я себе ту, вторую, вырою.
– Нет, спасибо.
– Тогда садись в машину и поехали.
Именно это качество ее и завораживало. Какая-то дурацкая елка, мокрые и грязные осенние листья, а не роскошный букет роз, это его «поехали» не пойми куда и зачем.
Артем мог заехать во двор, чтобы показать ей надпись на асфальте, написанную неким Сашей для некой Иры «Люблю тебя. Помни об этом всегда» с розочками по краям. Мог отвезти ее к пруду, чтобы пять минут посидеть на лавочке.
И еще. У него был совершенно детский взгляд. Такой, как у ее Муси. Только маленькие дети так независимы от мнения окружающих. Только они сначала говорят, а потом думают и ведут себя так, как им хочется в данный момент. Только дети могут бежать со всех ног сначала в одну сторону, а потом в другую, потому что им хочется одновременно и на горку, и на качели, и они не знают, как оказаться в двух местах сразу. Артем в этом смысле был как ребенок.
Когда он что-то рассказывал, то переносил ее в детство, описывая ощущения, которые она давно забыла, а он нет.