Любовница по контракту

Кендрик Шэрон

– Что мы собираемся заняться любовью? – услужливо подсказал он.

– Мы не собирались, – пролепетала она, залившись краской.

– Лгунья! – тихо поддразнил он ее.

Неужели в нем нет никакого сострадания?

– Тебе мало было, что ты предупредил меня не связываться с Сальваторе? Что он обручен с Кристиной? Ты прекрасно знаешь, что я не стала бы иметь дело с мужчиной, который обручен с другой женщиной.

– В том-то и дело, – пожал он плечами. – Я очень мало о тебе знаю, Зуки. Знаю только, что ты обладаешь невероятной сексапильностью. Я тоже оказался ее пленником. – В голосе его слышалось недоумение, а глаза сверкали, как осколки черного агата. – Что

само по себе удивительно, потому что меня обычно не притягивают женщины, которые мне неприятны. Но раз уж ты спросила, почему я просто не предупредил тебя или Сальваторе «не связываться», как ты изволила выразиться, так это потому, что я никогда не полагаюсь на случай. У меня не было уверенности, что ты выполнишь мою просьбу, и я, конечно же, мог бы потребовать от Сальваторе, чтобы он оставил тебя в покое, но я решил: пусть он убедится собственными глазами, что связался с женщиной, которая при первой же возможности изменит ему с другим. На слово он вряд ли бы мне поверил. А теперь воочию во всем убедился. Поверь мне, сага, Сальваторе больше не захочется «сбиться с пути». А те качества, которые делают тебя такой идеальной бизнес-любовницей, укрепят позиции Кристины как жены.

Глядя в эти холодные, насмешливые глаза, Зуки остолбенела. Но скоро опомнилась.

– Боже мой! – выдохнула она в ярости. – Бессердечный, вечно манипулирующий другими мерзавец! Убирайся! Убирайся, пока я не подняла на ноги весь дом.

Как бы соглашаясь с тем, что она сказала, он кивнул.

– Конечно. Ты, наверно, хочешь переодеться.

Перехватив его взгляд, Зуки вспомнила, что на ней лишь бикини и прозрачный халатик.

– Но прежде, чем уйти, я хочу сделать тебе предложение, которое тебя, возможно, заинтересует.

– Никакое твое предложение не может меня заинтересовать!

– Не драматизируй, Зуки. Никогда не отказывайся, не выслушав. Это может быть самое заманчивое предложение в твоей жизни…

– Обещание, что я больше никогда не буду иметь несчастье лицезреть тебя и выслушивать твои лицемерные поучения? – предположила она сухо.

– Наоборот, – ответил он вкрадчиво. – Я предлагаю тебе стать моей любовницей.

Наступило напряженное молчание. С возрастающим ужасом Зуки смотрела на Паскуале.

– Не верю своим ушам, – наконец вымолвила она. – Ты, должно быть, совсем сошел с ума!

– Может, чуть-чуть. – Его темные глаза загорелись, как будто он согласился с нею. – Но так уж ты на меня действуешь.

– Либо это, либо у тебя весьма извращенное чувство юмора.

– Да нет. Я никогда не шучу, если речь идет о бизнесе, – отозвался он холодно, как будто ему каждый день приходилось говорить на такую странную тему.

– Бизнес? Ты называешь свое нелепое и оскорбительное предложение бизнесом?

– Ну конечно. Быть любовницей – ведь это бизнес, разве не так? Обмен товаром. Ты станешь пользоваться всеми преимуществами как моя любовница. Будешь получать удовольствие, у тебя появятся всякие побрякушки, тебя ждут роскошные поездки… А в обмен на все это я буду обладать твоим восхитительным телом. Да ладно, Зуки, – нахмурился он, наблюдая за выражением ее лица, – пожалуйста, не смотри на меня так, словно ты только что вышла из монастыря. Ты, наверно, и раньше получала подобные предложения. Или будешь меня убеждать, что поехала бы на уик-энд с Сальваторе, если бы он пригласил тебя в какой-нибудь задымленный фабричный город, а не на роскошную виллу на Средиземном море? Почему бы не признаться, что, как и большинству женщин, тебе трудно устоять перед соблазнами, которые дает богатство?

Какой цинизм, подумала Зуки, не веря своим ушам. Она посмотрела на него с нескрываемым презрением.

– Я не намерена перед тобой оправдываться. К тому же, что бы я ни сказала, твой извращенный ум все переиначит. Но одно я скажу, Паскуале. Даже если бы ты остался единственным мужчиной на земле, я все равно не согласилась бы стать твоей любовницей. И это не слова. Видишь ли, во-первых, я достаточно зарабатываю, чтобы самой покупать себе побрякушки и оплачивать поездки. Я независимая женщина, и никакой мужчина не сможет меня купить! Но что еще важнее, – продолжала она, немного отдышавшись после такого страстного монолога, – любовницам, как всем женщинам, нужны не только побрякушки и роскошные поездки. Даже самым черствым из них нужно хоть чуточку любви и уважения. Но ты не знаешь значения таких слов, их в твоем словаре, по-видимому, нет, а может, никогда и не было. Тебе недоступно ни то, ни другое. В любом случае у меня больше нет желания это обсуждать. Так что уходи.

– Мне следует понимать это как отказ? – с издевкой уточнил он и улыбнулся обаятельной улыбкой. – Твои слова звучат как отказ, но я считаю, что это просто вызов.

И почему только у него такой глубокий и бархатистый голос, которому абсолютно невозможно противостоять? – с возмущением подумала Зуки.

– Считай это окончательным отказом, Паскуале. Мне бы очень не хотелось вселять в тебя надежду. – Сарказм в ее голосе вызвал у него ироническую улыбку. – Ты уйдешь, наконец?

– Да, я ухожу. – Уже взявшись за ручку двери, он подчеркнуто спокойно сказал: – Посмотрим, насколько «окончательным» окажется твой отказ. Я человек решительный. Можешь мне поверить, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел любую другую женщину, и, более того, я намерен получить тебя. То, что началось между нами семь лет назад, я хочу завершить, – с хрипотцой в голосе заявил он и вышел.

Потрясенная таким признанием, Зуки не успела придумать, что сказать в ответ.

Через десять минут после ухода Паскуале в дверь снова постучали, но, ошеломленная происшедшим, Зуки ничего не слышала. Сидя на кровати, она размышляла над странным предложением Паскуале стать его любовницей и его решимостью принять ее вызов. Она была уверена, что оно было сделано в момент безумия, связанного с сексуальным срывом. Ей абсолютно не хотелось опять увидеться с Паскуале.

В дверь снова постучали.

– Убирайся! – машинально крикнула она.

– Зуки! Я должен с тобой поговорить! Пожалуйста! Это важно!

Это был Сальваторе. Бросившись к двери, она распахнула ее и накинулась на него:

– Какого черта ты не сказал мне, что обручен с секретаршей Паскуале Калиандро? И вообще, почему ты не сказал, что обручен?

– Но ведь у нас все офици… мы на работе, – жалобно возразил Сальваторе, – мы не делаем ничего такого, чего надо стыдиться!

– То-то и оно, но этому тирану Паскуале, который во все вмешивается, все кажется по-другому.

Сальваторе стал испуганно озираться, как будто ожидая, что Паскуале может вот-вот материализоваться где-нибудь поблизости.

– Нас могут услышать; могу я войти?

– Нет, не можешь! Ты с ума сошел? Если ты дорожишь своим здоровьем, держись от меня подальше, и от других женщин – тоже, кроме, конечно, Кристины. Паскуале из тех, кто не дает больше одного шанса. Так что, если ты действительно хочешь жениться на Кристине, я настоятельно рекомендую тебе стать затворником.

– Зуки, пожалуйста, позволь мне войти, – умоляюще поднял руки Сальваторе. – Я все тебе объясню, но я не хочу, чтобы Паскуале меня здесь увидел.