Любовница. По осколкам чувств

Коэн Даша

Ебучее прошлое!

А-р-р!

Стон вырывается из меня, словно снаряд из пушки. Неожиданно и громко.

Бесит. Практически вымораживает.

Какого, спрашивается, хуя? Я не этого хотел!

Со всей дури врезаюсь кулаком в кафель душевой, разбивая зараз костяшки в кровь. Даже не дёргаюсь от этой тупой боли. Просто стою и бездумно смотрю, как алые разводы исчезают в водостоке.

Умиротворяющая картинка. Даже отрезвляющая.

— Я не зависим, — выдыхаю я глухо и скалюсь, — я сам

по себе…

Вываливаюсь из кабины, вытираюсь жёстким махровым полотенцем и снова чертыхаюсь. Чищу зубы. Скалюсь своему отражению. Откидываю голову назад и прикрываю глаза. Смеюсь в голос.

— Ну чё я припарился? Трахну и выдохну. Всё просто, так было «до», так будет «после». Круговорот баб в природе.

Вздрагиваю — стук в дверь. Сплёвываю зубную пасту, заматываю на бёдрах полотенце и иду открывать. Там Ветров.

— Сука ты, Ромашка, — хриплю я.

— И тебе доброе утро, друг сердечный.

— Да в зад иди. Не мог рожей об стол удариться что ли?

— Не мог, — ржёт.

— Друг называется, — ворчу я и иду одеваться, по ходу спотыкаясь о перевёрнутые из портфеля вещи, — бодрым фейсом отсвечиваешь тут. Картину мира мне искажаешь, редис ты не полотый.

— Угомонись. Арсений там нас ждёт уже.

— Подождёт, — бурчу я.

— Шах, может ну на хрен эту Москву, а? Ты в зеркало вообще смотрелся? Давай ты отоспишься и тогда уже рванём, м-м? Ты реально же на умертвие от недосыпа похож.

— Спасибо за комплимент, — крякнул я, натягивая на себя свежую рубашку и джинсы.

— Я серьёзно, Дань.

— Даже не надейся. Не сдохну, — отмахиваюсь я и планомерно собираю вещи в рабочий портфель.

— Куда ты так торопишься?

— К жене, — буквально выплёвываю я, но Ветров почему-то только хмыкает и, прищурившись, смотрит на меня, заложив руки в карманы брюк. Не реагирую на эти провокационные перформансы с его стороны, а то опять примется мне выдавать бредовые предположения на мой счёт, а у меня на них с некоторых пор аллергия.

Пять минут и мы оба выходим из номера. Спускаемся, плотно завтракаем, а после покидаем отель и садимся на заднее сидение моего Майбаха, за рулём которого нас уже дожидается Сеня. Мы же с Ромой заваливаемся на второй ряд, где только два сидения, но они, на моё счастье, с мягкими подушками на подголовниках и под спину. Сразу же наклоняю кресло до максимума, принимая почти горизонтальное положение. Блаженно прикрываю глаза и выдыхаю. Но тут же дёргаюсь.

— Сень, есть что попить, а?

— Да, Данила Александрович, ледяная минералка в дверке уже ждёт вас.

— Ты чудо.

Нахожу бутылку и скручиваю крышку, а сам пока жадно хапаю живительную влагу, замечаю, что водитель пристально всматривается в меня через зеркало заднего вида.

— Что? — реагирую я всё-таки

на его взгляд.

— Позвольте сказать, Данила Александрович, что вам не помешало бы как следует отоспаться. Выглядите вы… э-м… ну…

— Дерьмово, — подсказывает с соседнего сидения Ветров.

— Вот да, — соглашается водитель, но я только закатываю глаза, а уже спустя минуту отрубаюсь на своём кресле.

Но сплю урывками, тревожность то и дело выкидывает меня из сладкой паутины сна. Мне видится всякая ахинея — взрывы, мёртвые и обгорелые тела водителей в искорёженных кузовах тралов, смеющийся Безруков на пару со своей прибабахнутой женой, плачущая Айза и равнодушная Лера, которая смотрит на меня словно на предмет мебели.

От последнего видения вздрагиваю и окончательно просыпаюсь. Уже плетёмся в ближайшем Подмосковье. Облегчённо выдыхаю, мечтая поскорее добраться до дома, но когда это наконец-то случается, то единственное, что я действительно хочу, так это сбежать оттуда как можно скорее или застрелиться.

Тут, помимо Айзы зачем-то отирается мой отец и её тоже. Я разгоняюсь от нуля до двести в своём раздражении почти мгновенно. Я искал спокойствия, а напоролся на очередную трепанацию моих мозгов. Блядь, надо было ехать в свою городскую квартиру…

Без приветствия все трое начинают кудахтать насчёт моего измождённого внешнего вида, но забота быстро перетекает в нездоровый интерес относительно рабочих вопросов. А их много, потому что на фоне происшествия с турбинами, ещё есть не стихающая шумиха вокруг стремительно летящей под откос репутации компании. Мы переходим в рабочий кабинет, и меня начинают прессовать.

— Данил, Раков хочет досрочно разорвать контракт с нами. Бергман и Кацман тоже. Что мы будем делать? Там сумасшедшие обороты! — тараторит мой родитель.

— Пап, успокойся. С ними я всё решил.

— Как? — почти дерёт он волосы на голове, а отец Айзы нервно кусает губы.

— Через Ветрова по субподряду работать будем.

— Так, а с Мазуром что? У него договор с жёстким ограничением на привлечение, а он тоже сливается.

— Утрясли этот момент. Будет допник. Ещё вопросы?

— А почему ты, Даниил, на нас объёмы не перекинул? — подал голос Алим Бурханович. — Мы же одна семья, как-никак.

Я же только впился в старшего Ильясова сверлящим взглядом исподлобья и хмыкнул, сдерживая себя изо всех сил, чтобы не ответить так, как мне бы того хотелось, ведь старый хрен уже и так недопустимо крепко держал меня за яйца. Большее только через мой труп!

— Я и с Ветровым одна семья. И он в эту неделю был рядом со мной, кстати, в отличие от Камиля.

— Ты, Даниил, не иначе как обиделся? — продолжал он испытывать моё терпение на прочность.