Любовница. Война сердец
Шрифт:
— Да, он здесь, месье. Он вбил себе в голову, что пони нуждается в компании, когда другие уезжают на выездку. Вы найдете его там внутри, — и он указал по направлению к конюшням. — Я буду неподалеку. — Он имел в виду — в пределах видимости и слышимости.
Жак кивнул и отвернулся, а позади него Мезрур пыхтел от нетерпения, что его оставили одного.
Внутри конюшни были темные и прохладные, пахло навозом и соломой. Лошади безмолвно стояли в просторных стойлах, мотали головами в стороны и жевали сено. Заметив
Стоящая рядом лошадь с любопытством заржала, и Жак заметил движение в конце ряда. Там был Гарри. Его лицо выглядело бледным в сумраке, без своей матери он был менее уверен в себе, даже нервничал. Жак пошел к нему навстречу своим обычным широким шагом.
— Аристид! Я слышал, у тебя новый пони.
Сначала на лице ребенка появилась робкая улыбка, затем карие глаза озарились.
— Жак!
— Ты покажешь мне его?
Мальчик перевел благоговейный взгляд на животное в стойле.
— Его зовут Принц.
Жак увидел симпатичное животное пегой масти с аккуратной, слегка приплюснутой мордой, что демонстрировало примесь арабского скакуна, и тонкими ногами, которые обнаруживали силу и гибкость, когда он бежал. Принц вращал своими глазами в знак протеста, когда Жак стал пристально осматривать его зубы, и это рассмешило Гарри.
Жак похвалил пони, сказал, что он просто замечательный и очень смышленый, затем сел на корточки напротив Гарри и сказал:
— Теперь давай посмотрим на тебя. Что ты делал, пока твоя мама отсутствовала?
— Я нарисовал рисунок. Солдат с мушкетом. Но Мод сказала, что маме больше нравятся цветы. Ниже я нарисовал несколько цветов.
— Когда мама возвращается домой?
Широкая улыбка.
— Возможно, сегодня. — Затем он бросил на Жака задумчивый взгляд и сказал мягко: — Не беспокойся. Она не утонет.
Жак нахмурился, не понимая, о чем он говорит, затем вспомнил про тот несчастный случай у брода ниже Бирлингдина.
Гарри вопросительно посмотрел на Жака:
— Лошади не должны заходить в воду, не так ли? Они же не могут плавать.
Десерней поднялся на ноги, взял ребенка и посадил его на стог сена. Он знал подробности несчастного случая: опрокинувшаяся карета, выброшенные в воду мать и сын, две утонувшие лошади.
Конечно, кто-то рассказал ребенку об этих ужасах.
— Аристид, лошади умеют плавать. Им просто нужно держать ноздри над водой. Ты знаешь, почему?
Гарри покачал головой.
— Ты знаешь, что происходит, когда ты погружаешься под воду? Ты можешь закрыть рот и зажать нос, тогда вода не попадет в твои легкие. Но лошади так делать не умеют. Они могут закрыть рты, но их ноздри по-прежнему будут открыты. Если они опускаются под воду, вода сразу попадает им внутрь, и они очень быстро тонут. Никто никогда не говорил тебе этого?
— Не говори этого маме, она расстроится.
Значит,
— Лошади не против воды, — продолжал Жак. — Некоторые из них любят ее. У меня когда-то была кавалерийская лошадь, которой нравилось купаться в реке, протекавшей мимо нашей фермы. Даже когда она стала слишком стара, чтобы ездить на ней верхом, она заставляла водить ее вниз, чтобы поплавать.
— Она все еще есть у тебя? Как ее зовут?
Жак покачал головой.
— Она умерла. От старости, — добавил он быстро. Затем он протянул руку и отбросил волосы со лба мальчика. Гарри был бледен, а кожа нежная, как у его матери. — Мои родители прислали мне письмо, я получил его сегодня. Они рассказали мне, что случилось с ней. Ее звали Парагон. — Глупо, но рассказ об этом наполнил его глаза слезами. Он снова спустил мальчика вниз, шмыгнул носом и сказал уже весело:
— Ну, а ты собираешься познакомить меня с другими?
Они обошли по кругу стойла, но Гарри был задумчив. Через некоторое время он сказал:
— Пойдем, я покажу тебе Джока и Сэма.
Он взял Жака за руку и повел его через арочный дверной проем в самое дальнее помещение конюшен. Уголком глаза Жак увидел Митчелла, который показался в проходе и смотрел, как они уходят. Жак цинично усмехнулся про себя.
Джок и Сэм были лошадьми английской породы, которые разделяли стойло с одной стороны огромного пространства. Там же хранились их хомуты и сбруя, медь и кожа, мешки с кормом и стога сена высотой с человеческий рост, над которыми они царствовали, как короли с огромным сокровищем.
— Джок принадлежит маме, — Гарри указал на белолобого гиганта с длинной косматой гривой и подпругой размерами с давильный пресс. Конь смотрел на Жака со спокойным интересом.
— Мама говорит, что Сэм принадлежит мне. — Его конь был более худощавым, но с выпуклой грудью и мощным крупом. Он был великолепен, невозмутим и симулировал полное безразличие по отношению к мальчику и мужчине, стоящим позади него.
Гарри серьезно посмотрел Жаку в лицо.
— Тебе нравится Сэм? Он может быть твоим. Можешь взять его.
Это было так неожиданно и удивительно — столь щедрый акт для маленького ребенка, что Жак на мгновение потерял дар речи.
Гарри, чувствуя сомнение Десернея, подчеркнул свое намерение:
— Тебе нужна большая лошадь. Митчелл говорит, что кавалерийские лошади большие.
Жак откашлялся. Он был взволнован.
— Спасибо тебе. Никто никогда не предлагал мне ничего настолько изумительного. Но Сэм должен остаться здесь. Почему бы мне не приходить и не навещать его иногда вместе с тобой?