Любовница. Война сердец
Шрифт:
Делия посмотрела ему в глаза и вздернула подбородок.
— Будьте спокойны, я не жду от вас подобных предложений, сэр.
— Тем не менее я здесь. Ну же! — сказал он. — Вы вообразили, что я подведу вас?
— Почему бы и нет? Вы делали это и раньше. — Делия отвернулась и отошла от него. Она не собиралась предлагать ему сесть. Ее прямые красиво изогнутые брови нахмурились. — Вы оставили меня.
Себастьян почувствовал волну восхищения ее откровенностью, которая заслуживала такого же ответа.
— Именно так это выглядело с твоей стороны? Но подумай о ситуации. Ты, должно быть, понимала, что происходило
Делия все еще была бледна.
— Ты не мог рассказать мне об этом?
— Если бы я сделал это, я никогда бы не набрался храбрости уйти.
Карие глаза изучающе смотрели на него.
— Тебе легко говорить это сейчас.
— Нет, нелегко. — Тем не менее, не дожидаясь приглашения, он сел, наклонился вперед и посмотрел на нее: изящная, стройная фигура, никоим образом не изменившаяся с тех пор, как он видел ее в последний раз. В ней чувствовалась некая вызывающая независимость, которую ни замужество, ни вдовство не могли изменить.
— Как Гоулдинг оставил тебя?
— Бедной. Не было ничего, кроме долгов. Родственники заплатили их и организовали мою отправку домой, но теперь, когда я оказалась в Англии, их долг выполнен, и они совершенно ясно дали мне понять, что я не должна в будущем рассчитывать на них. Если бы у нас были дети, то все было бы иначе, но меня пугала мысль иметь ребенка в Индии. Это тебе известно.
Себастьян почувствовал смятение, и она заметила это, выражение ее лица было суровым и трагичным одновременно. Она всегда предпринимала с ним определенные меры предосторожности, но он никогда не предполагал, что она делала то же самое и со своим мужем. Он невольно вздохнул:
— Бедная Делия.
Она подошла и села на тот же самый диван, не слишком близко, и повернулась к нему с иронической улыбкой.
— В Брайтоне ничего интересного для меня нет, поэтому я скоро поеду в Лондон.
Охота за мужьями — вот что ее интересовало. Себастьян почувствовал больше отвращения при этой мысли, чем когда он узнал о ее сочетании браком с Гоулдингом.
Неожиданно Делия изменила тему разговора и настроение.
— Но теперь у тебя все складывается удачно. Я слышала о тебе повсюду в городе.
— Думаю, мне не на что жаловаться.
— Жаловаться, — произнесла Делия почти в своей старой дружелюбной игривой манере. Она не стала подробно останавливаться на том факте, что теперь они оба свободны, она была слишком горда для этого. Вместо этого она любезно поинтересовалась:
— Был ли ты дома, виделся ли с семьей?
— Нет.
— Они знают, что ты вернулся из Индии?
— Да, я сообщил им, но не получил ответа.
— Странные люди, — сказала она и коснулась его запястья. Это казалось теплым, естественным движением. — Если бы я была твоей матерью, я не могла бы дождаться, когда увижу тебя. А что насчет твоих сестер?
Не думая, он положил свою ладонь на ее руку. Если бы кто-нибудь другой осмелился говорить с ним таким образом, он бы с ним быстро расправился, но Делия была единственная
— Мои сестры замужем за ирландскими джентри, которые имеют земли в северной территории. У них большие поместья, и они наслаждаются утонченным стилем жизни, а их мужья благороднее, богаче и менее склонны к выпивке, чем всегда были мои родители, даже в пору своей прекрасной юности. Поэтому, естественно, в порядке вещей, мои надменные сестры никогда не общаются с родителями. И, сказать по правде, мои родители не желают общаться со мной.
В ответ на его насмешливый и горький тон Делия крепко пожала его руку.
— Что настроило их против тебя?
Себастьян посмотрел ей в глаза, он всегда знал, что мог рассказать Делии все, что угодно. Она была волнующей смесью, так как обладала острым умом и ласковым нравом, которая поощряла доверие.
Он решил ей признаться, ибо испытывал удовольствие от того, что она была рядом с ним в качестве слушателя, а не судьи. И это держало их в отдалении от обсуждения планов на ближайшее будущее. Ей всегда нравились истории: он расскажет ей такую, в которой прежде никогда не признавался.
— Мои родители сокрушались по поводу всего, что я делал, и всего, чего я стоил — моей учебы, моей военной подготовки, моих друзей. Или, возможно, они просто считали, что я презираю их. Заметь, я всегда понимал, какими жалкими они были как родители, как землевладельцы, как попечители наследства. Но именно в Дублине, когда я заинтересовался политикой, я смог действительно в полной мере понять и оценить их бессилие и позор. Мои родители утверждали, что поддержали Англо-ирландскую унию об Объединении в 1801 году, но что касается какой-либо пользы, которую они могли извлечь от этого, у них не хватило ни твердости характера, ни энергии. Они могли точно так же присоединиться к протесту против объединения, как это сделал я. — Себастьян увидел удивление на лице Делии, но не остановился. Он почувствовал неожиданное облегчение от того, что произнес эти слова. — Они думали — если они вообще думали, — что Уния, ликвидировавшая автономию Ирландии, будет благом, но английская колонизация принесла ирландцам разорение и рабство, и это стало ясным как Божий день сразу же…
Делия отняла свою руку и откинулась на спинку дивана, она была очарована его рассказом и в то же время встревожена.
— Значит, ты стал мятежником?
— Я был студентом. И еще я был влюблен.
Она внимательно посмотрела на него, лицо ее вытянулось.
Себастьян произнес печально:
— Она умерла.
Делия вздрогнула, затем сказала приглушенным голосом:
— Ты стал повстанцем из-за нее?
— Нет. — Это было не совсем правдой. Он следовал за Морин О'Шиа повсюду, как марионетка, и даже теперь, оглядываясь назад, не понимал, как он мог поступить иначе. Она была старше его, красивая и яркая как пламя, и когда она ввела его в свою жизнь, все, что она предлагала ему, было неодолимо. — Нет, в то время это были мои убеждения. Но я в самом деле присоединился к римской церкви из-за нее.