Любовничек
Шрифт:
– Пойдем в номер! Там продолжим!
Я покорно пошел следом. Гриша был пьян, и я тоже. Про состояние Лены мне было трудно судить, пока я не оказался с ней лицом к лицу, когда открывал дверь. Она тоже была пьяная и явно не совсем адекватно воспринимала окружающий мир.
– Заходите, гости дорогие!
– сказал я и машинально включил свет.
– Раздевайся! – Гриша подтолкнул Лену к кровати и принялся расстегивать свою белую рубашку. На свету было видно, что она была чем-то заляпана и залита.
Ленка беспрекословно подчинилась и, проделав несколько неловких движений, сняла с
– Ты тоже раздевайся! – приказал он.
Я снял майку и шорты, все время глядя на Ленку. Она лежала закрыв глаза, полуулыбаясь чему-то и шевеля губами.
– Может, свет выключим? – предложил я.
– Нет, я хочу все видеть! – Похоже, у Гриши в голове был готовый сценарий, и мне осталось лишь подчиниться.
– И что мне делать? – задал я самый дурацкий вопрос.
– Сядь сюда и смотри, как я буду трахать твою девушку! – ответил он и накинулся на Ленку.
Это было какое-то хищное и животное действие – он раздвинул ее ноги, кое-как пристроился между ними, с минуту подергался, что-то бормоча, потом встал на колени над Ленкиным лицом и приказал ей открыть рот.
Было видно, что с эрекцией у него все плохо, что было совсем неудивительно, учитывая степень нашего алкогольного опьянения.
– Ты шлюха, скажи, шлюха? – пытал он Ленку, освободив ей рот и снова взявшись за ее грудь.
– Да… шлюха… - до судорог знакомым мне голосом признавалась она.
– Сейчас я буду тебя трахать, слышишь? Ты хочешь, чтоб я тебя трахнул, да? – не унимался Гриша и снова попытался войти в нее.
– Да, трахни меня, сделай это… - отвечала Лена, и мне казалось, что я смотрю репетицию перед съемками любительского порнофильма.
Возня продолжалась. Похоже, что-то у Гриши шло не так.
– Я хочу, чтоб ты ее трахнул! – тяжело дыша, сказал он мне.
21.
Я прекрасно понимал, что в такой нелепой ситуации не смогу ни начать, ни кончить. Стресс и алкоголь в итоге давали жалкий и беспомощный ноль.
– Я хочу, чтоб ты ее трахнул, слышишь! – срывающимся голосом проговорил Гриша, вытирая струящийся по лбу пот. Он тяжело дышал, и говорить ему было трудно.
– У меня не стоит… - в подтверждение своих слов я меланхолично опустил взгляд вниз, в очередной раз увидев свое хозяйство.
– Это ее проблемы… - сказал Гриша и, обращаясь уже к Ленке, продолжил:
– Иди сделай так, чтоб он смог.
«Кто-то слишком много читает порнографические рассказы!» - подумал я.
Ленка, до того времени лежавшая на спине с широко раздвинутыми ногами, обернулась ко мне. Это был потрясающий по животности ракурс: я видел ее лицо, грудь, разметанные волосы, расставленные ноги и между ними – две зияющие дыры, одну розовую и другую темную. Она приподнялась, потом проползла по кровати и села передо мной. Медленно отпила из горла виски и посмотрела мне в глаза:
– Ну что ты, не хочешь меня, да? Брезгуешь своей шлюхой? – Непонятно было, ирония это, алкоголь или она уже была вся в этой новой неприятной игре.
Удивительно, что мы столько раз разыгрывали эту ситуацию и даже фантазировали о сексе в присутствии постороннего, но в жизни все получилось совсем не так сексуально и возбуждающе. Это как настоящее изнасилование и игра в него. Ничего общего, если вдуматься.
– Сделай что-нибудь… - тихо сказал я. И погладил ее по волосам, а потом по скулам.
Она стала трогать меня руками, а потом взяла мой член в рот.
Это был мучительный и долгий минет. Изматывающий и бесперспективный. Я старался хоть чем-то зацепиться за ситуацию, как-то привязать к убогой реальности гигабайты хранившейся в моем мозгу порнографии – визуальной, текстовой, смысловой. Это помогало иногда, но в тот момент я будто летел вниз – как в аквапарке, в скользкой трубе, где не за что зацепиться…
Гриша подошел ближе и с детским любопытством смотрел на разыгрываемый для него спектакль. Я старался не смотреть на него, разглядывая Ленино лицо, ее губы и лоб. Потом вообще закрыл глаза и попытался сконцентрироваться. Получалось плохо – мне было жалко и ее, и себя…
Она сменила позу и теперь стояла на четвереньках, красиво прогнув спину.
Гриша обошел Лену и сел сзади, начав руками трогать ее. Почему-то даже сейчас я не хочу и не могу написать слово «ласкать», а тогда оно мне и подавно не приходило в голову. Я чувствовал себя анатомическим пособием. Слава богу, меня он руками не трогал, но все равно ощущение было такое: будто мы, два голых взрослых человека, стоим перед толпой любознательных агрессивных малолеток, которые пытливо разглядывают и ощупывают нас. Ощупывают, прежде чем забить до смерти битами, просто так, ради прикола.
– Жаль, что твой муж не видит тебя сейчас! – Гриша звонко шлепнул Лену по заднице и с удивительно искренней интонацией произнес: - Грязная шлюха!
В этот момент меня переклинило. Не сразу, но я понял, что все получится. К сожалению.
Я никогда не говорил ей такого. Для меня это было табу. После всех наших разговоров я сделал вывод, что вся конструкция ее сознания держалась на том, что ее семейная и внесемейная жизнь никак и нигде не пересекались. Жена и мать – отдельно. Развратная и похотливая любовница – отдельно. Между тем я-то точно знал, что именно это предательское чувство цепляло меня сильнее и глубже всех извращений и ролевых игр. Древнее и животное чувство, более древнее, чем человечество, и более хищное, чем просто похоть. Вздорное, глупое и опасное желание спать с чужой женой. Желание драть чужую самку. Жестоко и грубо. На глазах поверженного и униженного врага. Снова и снова, глубоко и долго, чтобы слышать, как кричит она и ее мужчина. Чувствовать себя первым самцом в стае и последним подонком человеческого общества. Пиратом, насилующим беззащитных девственниц, рыцарем, врывающимся в султанский гарем, наемником, развлекающимся с монашкой в оскверненном алтаре.