Любовник из Северного Китая
Шрифт:
— У тебя тоже кожа совсем шелковистая, — говорит она.
— Как у твоего младшего брата.
— Да, и у него, у нас у всех троих такая кожа.
Ночи становятся изнурительными. Жара нестерпима. Люди ложатся спать на берегах водоемов. Вдалеке виднеются набережные транспортной конторы. Китаец с девочкой тоже там бывают. Иногда китаец сам садится за руль. Тогда шофер и девочка очень пугаются.
Китаец удерживает девочку возле себя, везде, всегда.
— Я тебя люблю так, как если бы ты была моей дочерью, — говорит он.
Комната китайца. Девочка объявляет китайцу, что мать получила разрешение на репатриацию старшего сына.
— И когда это произойдет?
— Очень скоро. Точнее я сказать не могу.
— Мне говорил отец, что твой брат на листе отъезжающих.
— Твой отец знает все…
— Да. И то, что вас касается, он тоже знает.
— Действительно все?
— Да.
— А как у него это получается?
— Он платит. Покупает. Даже когда это совершенно не нужно, он вытаскивает кошелек… это доходит до смешного…
— А по-моему это просто противно…
— Конечно. Но мне наплевать… По-другому он не может. У него в голове одни пиастры.
Девочка плачет. Он берет ее лицо в свои руки. Она дрожит. Говорит:
Все-таки, наверно, я переспала с тобой, чтобы ты дал мне денег, даже если я про это совсем не думала.
Он еще теснее прижимает ее к себе. Ему опять становится страшно. Он говорит:
— Я должен кое-что тебе сказать… это немного трудно сказать… я дам тебе денег для твоей матери…От моего отца. Она предупреждена.
Девочка, словно, не услышала, что он ей сказал. Потом она вдруг резко освобождается от его объятий: до нее наконец дошло, что китаец был у ее матери.
— Это невозможно, моя мать даже не знает, что вы существуете, — кричит она.
Этот переход на «вы» звучит очень грубо. Он не отвечает.
Внезапно ее охватывает сомнение, глаза наполняются слезами. Она смотрит на него, как на преступника:
— Вы наводили справки о моей семье!
— Китаец не сдается:
— Да, я ездил в Садек, чтобы повидаться с твоей матерью по просьбе моего отца. Чтобы поговорить с ней. Чтобы понять, насколько бедна ваша семья.
Он смотрит на нее грустным взглядом, полным любви к ней:
— У вас и правда больше ничего нет. Единственно, что они могли бы еще продать, это тебя. Но нет покупателя. Твой старший брат написал моему отцу. Твоя мать хотела встретиться со мной. Отец попросил меня повидаться с ней. Я видел ее.
Девочка вскидывается. Еще больше удаляется от него: он становится для нее человеком, который видел мать в ее нищенском состоянии, в позоре и несчастье.
— Да как вы посмели… — кричит она.
Китаец говорит осторожно, очень ласково:
— Твоя мать знает все, знает даже, как все у нас началось. Сначала она была в ужасе, что ее дочь может выйти за китайца. Потом она уже хотела, чтобы это случилось. Мы долго разговаривали. Главное, я хотел, чтобы она не надеялась. Не надеялась, что я женюсь на тебе. Чтобы она отказалась от этой надежды раз и навсегда. Я напомнил ей о китайских законах. Рассказал об отце, который предпочел бы, чтобы я умер, только бы не нарушать закон.
Девочка плачет. Она снова перешла на «ты»:
— Я бы могла сказать ей, что это я не хочу выходить за тебя замуж… ни за что… ни за какие деньги…, что мне плевать на этот брак… и вообще на все… тогда бы она не была так унижена.
— Она не была унижена, клянусь тебе. Мы даже смеялись вместе…
— Над чем?
— Над китайскими законами. И над моим отцом.
— Моя мать любит смеяться… это у нее осталось от прежней жизни.
— Да. Я сказал ей, что знаю от отца об отъезде ее сына. Я спросил ее, сколько денег ей нужно для этого. Она сказала мне: «двести пятьдесят пиастров».
Китаец и девочка смеются. Потом девочка плачет, улыбаясь. А потом китаец перестает смеяться, смотрит на девочку и говорит:
— Когда общаешься с твоей матерью, хочется любить тебя, любить ее дочь.
Внезапно девочка начинает говорить совсем по-взрослому:
— Надо дать ей побольше… Ведь на пароходе придется за все платить, если хочешь путешествовать по-человечески. За билеты-то заплачено, но это еще не все… а потом пойдут бесконечные траты: зимняя одежда, пансион, школа электриков, курсы Виоле.
Он идет за пиджаком, который висит возле душа, достает из кармана кошелек:
— Сколько нужно теперь?… Я принес только пятьсот пиастров.
— Пятьсот пиастров, наверно, хватит.
Он кладет конверт на стол.
Она раздевается. Снимает платье рывком через голову. Он до сих пор не может без волнения смотреть на то, как она раздевается.
— Что ты делаешь? — спрашивает он. Она говорит, что хочет еще раз принять душ.
Потом добавляет, что она в общем-то довольна за мать. Говорит, что отдаст конверт Чанху, чтобы он его спрятал и никому не говорил, куда именно. Она считает, что нельзя отдавать деньги прямо матери, потому что тогда все они в самое ближайшее время окажутся у старшего брата. И мать будет несчастна.
— Он украдет эти деньги или мать отдаст их ему сама? спрашивает китаец.
— Какая разница…
— Но Чанх сохранит деньги, ты уверена…
— Уверена…
Девочка приняла душ. Она снова одевается. Говорит, что хочет вернуться в пансион.
— Почему?
— Хочу побыть одной.
— Нет. Ты останешься со мной. Мы поедем в бары к каналам, выпьем рисовой водки, съедим нем. [8] Там они превосходные, женщины сами их готовят, а водку привозят прямо из деревень.
8
нем— китайское национальное блюдо, напоминает блинчики с мясом. — прим. переводчика