Любовник королевы фей

Лакомка Ната

— А что ответила мачеха?

— Она сказала, что их беда не в отсутствии приданого.

— А в чем же?

— Могли бы уродиться и покрасивее.

— Вот змея, — сказала я, доедая последний кусочек. — Называет себя подругой леди Брина, а сама так и жалит прямо в сердце.

— Чем ее осуждать, лучше бы вставали и умывались, — рассердилась Лита. — Солнце скоро дойдет до большого камня, вам надо быть готовой. Лита сердилась зря. Я была готова вовремя — и умыта, и причесана, и убрана цветами, как и подобает женщине на праздник середины лета. И даже моя строптивая служанка

должна была признать, что нижняя рубашка и белые розы подходили друг другу-лучше не придумаешь.

— Вы такая красивая, — похвалила меня Лита. — Совсем как ваша покойна матушка.

А она была самой красивой на весь Винланд.

— Да, повезло мне уродиться не в папочку, — ответила я, любуясь на себя в зеркало.

— Ну что вы говорите, миледи? — упрекнула меня Лита. — Граф Марч — видный мужчина. И ростом высок. А вот вам не мешало бы быть чуть повыше.

— Чтобы смотреть на всех сверху, как с каланчи, — подхватила я, чем рассмешила служанку. — Не время ли идти? Мне кажется, колокол вот-вот зазвонит к службе.

Подай плащ, в церковь пойду в плаще, чтобы мачеха до поры не увидела.

Лита набросила мне на плечи легкий плащ — серый, как осенний туман, и расправила складки, чтобы моего наряда не было видно. Венок из белых роз благоухал так сильно и тонко, что кружилась голова. И я невольно вспомнила вчерашнюю встречу и слова, взволновавшие меня до глубины души: «Ты придешь… ты попросишь, чтобы я взял тебя… на поляне, среди белых роз…».

— Никогда! — сказала я пылко.

— Что, леди? — спросила Лита удивленно.

— Так, сама с собой заговорила, — пробормотала я, возвращаясь под своды Картехога из-под дубов эльфийского леса.

Служба в церкви была долгой и праздничной. Я стояла по левую руку от отца, набожно держа свечу, но чувствовала злость мачехи, стоявшей позади меня, и взгляды лордов, прибывших на праздник. Один из гостей выделялся красотой и статью, и я сразу решила, что это и есть лорд Фицалан, о котором рассказывала Лита. Он и вправду был хорош собой — русоволосый и светлоглазый, как все северяне. Одет не особенно богато, но все искупало приятное выражение лица и добрая улыбка. Рядом с ним стоял пожилой мужчина, в котором я безошибочно угадала маркграфа Намюра. Все пальцы у него были унизаны кольцами с драгоценными камнями, а на шее красовалось ожерелье с чеканным портретом короля. Драгоценный бархат на одежде, тонкая козлиная кожа на сапогах, и даже пуговицы сияли золотом. Вот только внешность маркграфа была настолько же отталкивающей, насколько притягательными драгоценности.

Я отвернулась, передернув плечами, как от озноба. Бедные дочери леди Брина!

Если сынок пойдет в папочку, им и богатство свекра не доставит радости.

Мачеха щипала меня за бок всю службу, а когда мы вышли, начала выговаривать шепотом:

— Вы сума сошли, леди Дженет! Что за наряд на вас?! Это нижняя рубашка вашей бабушки?!

Сама она была очень хороша в алом платье и украшенная маками. Просто райская птичка, а не женщина. Но я-то видела, что взгляды всех были устремлены на меня, и знала, почему. Потому что разноцветные наряды казались рядом с моим скромным белым платьем радужными кляксами. А уж о розах и говорить было нечего — их благоуханье затмило все остальные цветы.

— Не раздражайтесь так, леди Элеонора, — посоветовала я мачехе шепотом. — А то станете красной, под стать вашему платью!

Мачеха не нашлась с ответом и лишь открывала и закрывала рот, оскорбленная до глубины души.

Отец пригласил гостей разделить с нами праздничную трапезу и последующий час мы сидели за богатым столом, наблюдая, как гости с завидным аппетитом поглощают рыбу, мясо, дичь и свежие овощи, похваливая щедрость хозяина.

— Джен! — отец подмигнул мне поверх бокала. — Молодой Фицалан не сводит с тебя глаз. Обрати внимание, порадуй героя.

— Что вы, папочка, — ответила я нарочито жеманно. — Разве благородной юной леди пристало расточать обольстительные улыбки направо и налево? Лучше пойду, помолюсь в тишине.

Мачеха побагровела, понимая, над чьими нравоучениями я посмеиваюсь, а отец, вливший в себя уже немало крепкого вина, добродушно расхохотался.

Я поцеловала ему руку и поспешила наверх, в свою комнату, чтобы сменить венок, освежиться и немного отдохнуть.

Спускаясь к гостям через три четверти часа, я встретила на площадке второго этажа, у раскрытого окна с видом на Картехогский лес, лорда Руперта Фицалана.

При моем появлении он поклонился и сказал:

— Чудесный вид отсюда, не правда ли, миледи? Не полюбуетесь ли им со мной?

— Мне будет очень приятно ваше общество, — ответила я, улыбаясь так сладко и скромно, что даже мачеха не смогла бы лучше.

Глава 4

С лордом Рупертом мы позабыли о времени. Он оказался на удивление хорошим рассказчиком — говорил изысканно, но не витиевато, легко, но не легкомысленно.

Он рассказал о последней поездке в столицу, и я нашла его замечательным собеседником, потому что ни разу не заскучала и смеялась от души.

Но чем дольше продолжался разговор, тем более задумчив становился лорд, и взгляды, которые он бросал на меня, становились все более печальны.

Я делала вид, что не замечаю его томной печали, но сердце так и трепетало, дожидаясь признания. И оно не заставило себя ждать.

— Не просто так мы встретились здесь, — признался вдруг лорд Руперт.

Изобразив удивление, я спросила:

— Вот как? В чем же причина нашей встречи?

— Вы меня поразили! — признался рыцарь. — Когда я увидел вас, то потерял дар речи. Вы самая прекрасная девушка Лаванда! В моих краях сказали бы, что вы похожи на королеву фей.

— В наших краях так не говорят, милорд, — сказала я, опуская ресницы, как того требовал этикет. — В наших краях говорят: кого зовешь, тот и придет. Поэтому мы не упоминаем о лесном народе открыто.

— Простите, — рассыпался он в извинениях. — Я и забыл, что вы живете с ними бок о бок. Но может, вы украли частичку их магии, чтобы очаровать меня?

— Что вы, милорд, у меня и в мыслях не было ничего такого, — приняла я смущенный вид. — Воровство и очарование — разве это достойно леди? Лорд Руперт засмеялся, оценив мою шутку.