Любовники и прочие безумцы
Шрифт:
— Знаешь, Тесс, я не пробовал такой вкусной пищи с тех пор, как в последний раз был в Лондоне. Раньше я часто ездил туда летом с родителями. Мы ели рагу из устриц и треску в нашем любимом ресторане на Мейден-лейн, а потом ходили на оперу в “Ковент-Гарден” или на воскресные оркестровые концерты в Гайд-парк.
— Здорово! Я всегда мечтала побывать в Лондоне.
Он подмигнул:
— Может быть, в следующий раз я возьму тебя с собой.
Тереза решила не затрагивать этот скользкий вопрос.
— Ты заинтриговал меня, Чарлз. Расскажи
— Пытаешься сменить тему? — усмехнулся он.
— Ты о чем? — невинно спросила она.
Чарлз задумчиво поднес к губам кружку с пивом.
— Собственно, и рассказывать-то нечего. Да, я был там только в детстве, а тогда не случилось ничего примечательного. Я вырос в маленькой деревушке Суррея. Это графство славится своим ткацким и чугунолитейным производством. Наш дом ничем не отличался от остальных — обычный коттедж в стиле эпохи Тюдоров, увитый виноградными лозами.
— Как мило!
— Большую часть времени я проводил в школе, а потом благодаря родственным связям поступил в Итонский колледж.
— Ого! Ты играл в поло, как принц Чарлз?
— Конечно, — скромно ответил он. Тереза откашлялась и осторожно спросила:
— А чем занимаются твои родители?
Он вдруг смутился и заерзал на стуле, а потом отвернулся, сделав вид, что засмотрелся на пробегавших мимо детей.
— Они местные землевладельцы.
Она слегка приподняла бровь:
— Так твой отец — помещик? Скучноватое занятие для мужчины, с которым я якобы крутила роман.
Чарлз хмуро взглянул на нее.
— Значит, сейчас твои родители живут в Америке? — невозмутимо продолжала она.
— Да, — осторожно ответил он.
— Здесь, в Галвестоне?
— Да.
— А ты живешь с ними?
— Нет, отдельно.
— Понятно. И когда же ты меня с ними познакомишь? — Она театрально охнула и хлопнула себя по лбу: — Боже мой, что я говорю? Прости меня, Чарлз, совсем из головы вылетело: ведь я уже знакома с твоим отцом и даже спала с ним. Твоя матушка небось проклинает меня на чем свет стоит?
— Тереза, ты нарываешься! — предупредил он, сурово посмотрев на нее.
— Разве? — невинным тоном спросила она. — Может быть, я хочу прижать тебя к стенке. Ну, что скажешь?
В этот момент из музыкального автомата донеслись первые аккорды лирической песни Фила Коллинза “Ты останешься в моем сердце”.
— Я скажу: “Давай потанцуем”.
— Чарлз! Теперь ты пытаешься сменить тему.
— Совершенно верно.
Весело сверкнув глазами, он вскочил, помог ей встать и увлек к маленькой танцплощадке. Тереза не сопротивлялась и с удовольствием закружилась в его объятиях, подставляя лицо теплому морскому ветерку и с упоением вдыхая терпкий аромат одеколона, смешанный с естественным запахом мужского тела…
Чарлз с не меньшим упоением любовался своей партнершей по танцу. Открытый зеленый сарафан подчеркивал ее изящную фигурку, светло-каштановые локоны
Но его не покидало чувство вины, которое только усилилось после ее расспросов. Он обманывал Терезу, утаивал от нее правду. Сегодня ее чуть не убили. Вероятно, он мог это как-то предотвратить. Снедаемый вожделением, он невольно стремился проникнуть в ее сердце, хоть и знал, что не имеет на это права. Отмахнувшись от тягостных мыслей, он прижал ее к себе и поцеловал душистые волосы…
Когда Чарлз прижался губами к ее волосам, Тереза невольно застонала. В этот момент она забыла обо всех своих сомнениях. Ей было так хорошо, так спокойно и уютно в его объятиях! Лирическая песня обостряла чувства. Певец проникновенно обещал беречь и лелеять свою возлюбленную. Разве не то же самое делал Чарлз по отношению к ней?
— О чем ты думаешь, Тесс? — хрипло спросил он. Она подняла глаза и, увидев нежность в его взгляде, рискнула быть честной:
— Я думаю о том, как чудесен этот вечер. Мы вдвоем и танцуем, а ведь всего несколько часов назад Маноло чуть не перерезал мне горло.
— Да, Тесс. Я тоже не на шутку перепугался. Но ты молодец — вела себя храбро.
— Я старалась.
— В последнее время на твою голову обрушилось немало испытаний.
Она кивнула. Он нежно поцеловал ее руку.
— Смерть брата, теперь еще эта история…
— И вдобавок ты, — добавила она в явном смятении.
— И вдобавок я, — серьезно согласился он. — Знаешь, Тесс, ты ошибаешься насчет меня.
Она удивленно вскинула брови.
— Сегодня ты обвинила меня в скрытых намерениях — мол, я хочу не только тебя.
— А ты это отрицаешь?
— Признаюсь, сначала это действительно было так.
Она побледнела.
— Но теперь нет, — быстро добавил он. Она грустно покачала головой:
— Хотелось бы в это верить!
Он обиделся:
— Ты не можешь поверить, что я искренне тобой увлекся? Но почему?
— Скажем так, у меня был печальный опыт по этой части, — призналась она с горькой усмешкой.
— Тогда перестань слушать свой опыт и послушай меня, — пылко продолжал он. — Я еще никогда не встречал такой необыкновенной женщины, как ты, Тесс. Ты покорила меня с первого взгляда, вернее, с той самой минуты, как спутала Эмерсона с Торо.
— Что? — Она засмеялась.
— Я серьезно, Тесс. Меня очень заинтриговала твоя реплика насчет, “тихой безумной жизни”. А еще меня заинтриговала… твоя кошка.
— Моя кошка?
— Вы с Дорис Хуан очень похожи, — задумчиво продолжал он. — Обе одинокие, обе живете тихой безумной жизнью на иловой отмели Боливара. — Он крепче обнял Терезу под нарастающие звуки музыки. — Почему твоя жизнь так тиха и безумна, Тесс? Почему ты не веришь в мои чувства? Не потому ли, что ты замкнулась в себе и боишься обнаружить передо мной свою женственность?