Любовники
Шрифт:
Кеоки Эмайель Порнсен с помощью Движенечки выкарабкался из-под куста, куда его вышвырнуло. Торчащее брюхо, лазоревый мундир с белыми нейлоновыми крыльями, притороченными к спине кителя, делали его похожим на жирного голубого жука. Порнсен выпрямился, сдернул маску. В лице - ни кровинки. Трясущимися пальцами завозил по скрещенным песочным часам и мечу, эмблеме Союза ВВЗ на груди. Наконец нашарил нужный клапан. Раздернул магнитную застежку, вытащил пачку "Серафимских". Зажал сигаретину в зубах, но никак не мог примериться к трясущемуся концу трясущейся зажигалкой.
Хэл поднес к кончику сигареты Порнсена головку своей зажигалки. Уверенной рукой.
Тридцать с лишним лет выучки позволили глубоко скрыть усмешку, просившуюся на губы.
Порнсен принял услугу. Но секундой позже губы у него задергались и стало ясно: он понял, насколько потерял перевес над Ярроу. Нельзя было вперед по зволять этому типу выставляться с услугами, даже по таким мелочам - надо было сходу рубануть семихвосткой. Порнсен учуял это. И все же произнес, как положено:
– Хэл Шэмшайель Ярроу...
– Буверняк, авва, слушаю и повинуюсь, - как положено, ответил и Хэл.
– Сию же минуту объясни мне, что произошло.
Удивился Хэл. Голос у Порнсена оказался много мягче, чем ожидалось. Однако расслабляться нельзя. Вдруг Порнсен решил подстеречь и ударить врасплох, когда Хэл душевно будет не готов к нападению.
– Я - или, вернее сказать, Обратник во мне - отклонился от истиннизма. Я, то есть мое темное начало, с умыслом ускорило псевдобудущее.
– Неужели?
– сказал Порнсен спокойно, но не без злости.
– Значит, говоришь, твое темное начало, Обратник в тебе все это натворили? С тех пор, как ты говорить научился, только это я от тебя и слышу. До каких пор ты будешь кивать на других? Ведь знаешь, по крайней мере, обязан знать после того, как тебя вот этой самой рукой столько раз пороли, что в ответе всегда ты и только ты один. Когда тебя учили, что отклоняться от истиннизма тебя побуждает твое темное начало, тебя еще учили и тому, что Обратник ничего не добьется до тех пор, пока ты, твое истинное начало, Хэл Ярроу, не вступит с ним в тайный сговор.
– Насчет этого буверняк, мой возлюбленный АХ, как всегда и повсюду буверняк левая рука Впередника, - ответил Хэл.
– Вы только одну малюсенькую подробность из виду упускаете.
И злости у него в голосе хватало поспорить со злостью в Порнсеновом.
– Что за намеки?
– взвизгнул Порнсен.
– А такие намеки, что вы тоже при том присутствовали. И, значит, виноваты не меньше моего, - торжествующе объявил Хэл.
Порнсен заморгал. И заскулил:
– Но... но ведь ты же вел эту пакость колесатую!
– А без разницы, как вы сами мне всегда говорили, - ответил Хэл, самоуверенно ухмыляясь.
– Вы согласились участвовать в столкновении. Если бы не согласились, мы зверюгу не задели бы.
Порнсен помолчал, пыхнул сигаретиной. Рука у него ходуном ходила. Пальцы перебирали семь кожаных хвостов плети, пристегнутой к поясу, и Хэл глаз не спускал с этой руки.
– Достойна сожаления гордыня твоя, прискорбно самоуправство, которое так и лезет из тебя при каждом удобном случае. Именно этим изъянам нет места во Вселенной, как являет ее человечеству Впередник, да будет вовек истинно его имя, - завел Порнсен, пыхнул сигаретиной и продолжил: - Две дюжины мужиков и баб отправил я на ВМ, да простит им Впередник, если возможно! Не по мне это было, поскольку любил я их всем сердцем, всеми началами. Рыдая, закладывал я их святой иерархии, потому что сердце у меня любящее и нежное, - пыхнул он сигаретиной.
– Но то был мой долг, долг ангела-хранителя корчевать отвратную заразу в особи, не дать ей разрастись и пожрать тех, кто ступает вослед Сигмену. Антиистиннизм терпим быть не может. Особь слаба и хрупка, выставлять ее на соблазны нельзя.
Еще одна затяжка, вздох и продолжение.
– Я твой АХ с самого дня твоего рождения. Как уродился ты непокорен, так и остался. Но в послу шании и раскаянии мог быть возлюблен, и любовь моя тебя не оставила.
Мурашки пошли по спине у Хэла при виде того, как рука Порнсена охватила рукоять орудия любви, пристегнутого к поясу.
– Тебе еще восемнадцати не было, когда ты отклонился от истиннизма и проявил слабость по отношению к псевдобудущему. То было, когда ты вздумал стать ШПАГ'ом, а не узкопрофильным. Я тебя предупреждал: "Будешь ты у людей сбоку-припеку, если полезешь в ШПАГ'и". Но ты стоял на своем. Поскольку в ШПАГ'ах есть нужда, поскольку начальство решило иначе и я уступил, и заделался ты в ШПАГ'и.
Еще затяжка.
– Чуял я, что-то тут не буверняк. Но когда я подобрал тебе бабу, в самый раз тебе в жены, - это мой долг и право, ибо кто, как не любящий АХ, знает, что за баба тебе под пару?
– открылась мне подлинная бездна твоей гордыни и закоснелого антиистиннизма. Ты спорил, ты возражал, ты через мою голову лез и целый год проманежил, пока наконец смирился и обженился. Год антиистинного поведения, который обошелся Госуцерквству в живое существо, ему тобою недоданное...
Хэл побледнел, и стали видны семь красных отметинок лучами от левого уголка губ через всю щеку до уха.
– Не имеете права так говорить, - хрипло сказал он.
– Мы с Мэри девять лет были женаты, и все равно детей не было. Пробы показали, что ни она, ни я не бесплодны. Значит, кто-то из нас или оба мысленно воздерживались. Я подал на развод, хоть и знал, что могу заработать ВМ, если докажут на меня. Почему не поддержали мое заявление? Ваш долг был поддержать, а вы под сукно бумагу сунули.
Порнсен небрежно выдохнул дымок, но правое плечо у него стало ниже левого, словно шмат правого бока выхватило. По опыту Ярроу знал: это означает, что Порнсену нечем крыть.
– Когда я увидел тебя на борту "Гавриила", - продолжил Порнсен, - я и секунды не думал, что ты там из желания послужить Госуцерквству. Я сразу же заподозрил причину. А теперь я в мыслях абсолютнейший буверняк, что ты сюда пошел из подлого желания сбежать от собственной жены. Поскольку бесплодие, прелюбодеяние и межзвездное странствие одни являются законными основаниями для развода, причем прелюбодеяние означает ВМ, ты сыскал единственный доступный выход. Ты примазался к личному составу "Гавриила" и сделался мертв по закону. Ты...
– Кому другому про законы говорить, да не вам!
– крикнул Хэл. Его трясло от бешенства и ненависти к самому себе за то, что не может скрыть свои чувства.
– Сами знаете, что поступили против закона, когда моему заявлению не дали ходу. Сами заставили живым на небо лезть, а...
– Вот так я и думал!
– сказал Порнсен, оскалился, пыхнул сигаретиной. А отклонил я твое заявление, потому что признал его антиистинным. У меня, видишь ли, мысленное предначертание было, очень ясное, живое, И видел я Мэри, как она несет на руках твое дитя не позже, чем года через два. Не антиистинное предначертание, а со всеми признаками ниспосланного самим Впередником. Мне дана была весть, что твое желание развестись есть уклон в псевдобудущее. Дана была весть, что ис тинное будущее в руках у меня, и только руководя тобою, я смогу сделать его истинным. Я записал это предначертание на следующее же утро, и было это неделю спустя после получения твоего заявления, и...