Любовные чары
Шрифт:
Автомобиль начал переходить с полосы на полосу поближе к левому ряду, все время наращивая скорость.
Выехали, как и в прошлый раз, за полночь. Как ни странно, волновались и мандражировали только Синенко и Мариэтта, а я, как пень, оставался невозмутим, хотя, конечно, это от дурости. Они оба понимают прекрасно, что нарушают, а я пока еще никак не проникнусь, что все всерьез, это со мной, вот в самом деле свалилось на меня… или сам как-то подсуетился, даже не ожидал, а оно возьми и случись…
Остановив машину за
Здание осталось тем же, но за это время заменили дверь, на окнах уже металлические решетки, а над входом демонстративно смотрит во все стороны камера с множеством объективов, предупреждая, что на экранах вся улица.
— Быстро сработали, — сказала Мариэтта. — Значит, опасаются только конкурентов.
Синенко сказал невесело:
— Похоже, в самом деле не по зубам… Здание еще тех времен, да. Камеры просматривают не только подходы, но и всю улицу на несколько сотен метров. Дверь деревянная только с виду, а на самом деле там внутри стальные листы. Из автомата не пробить, пока с той стороны вас будут рассматривать в глазок…
— Глазок? — переспросил я. — А это куда?
— В очко, — пояснил он. — Так называли видеокамеры нулевого поколения. Можно было дать в очко, что значит — поставить фингал.
— Фингал? — спросила Мариэтта в недоумении.
Он поморщился.
— Ох уж это новое поколение… Таких слов уже не знают. Похоже, мы только облизнемся.
Я посмотрел по сторонам, указал пальцем в соседний двор, это же полиция, они не заметят нарушение культурности.
— А если взять вон тот бульдозер? Чего он там расстоялся? По-моему, он почти в неположенном месте.
— И что ты предлагаешь? — спросил он.
— Как служители порядка, — сказал я, — если вы в самом деле порядку служите, то вы просто обязаны отодвинуть его хотя бы на пару метров дальше от дороги. А то, ишь, раззагораживался!
Мариэтта промолчала, Синенко сказал скептически:
— Чужого не послушается. К тому же… Ну отодвину, что толку?
— Не справишься с управлением, — пояснил я. — Разгонишься и со всей дури… ладно, отваги, врежешься своим стальным бараньим лбом в стену.
— А допуск?
— Старая модель, — сказал я. — Тогда, как мне чуется, еще не ставили сенсорной защиты.
— Точно? — спросил он. — Вообще-то я водил бронетранспортер, даже танком могу, так что с бульдозером справлюсь не хуже Марвина Химейера в Грэнби…
Мариэтта содрогнулась.
— Не вздумай!
Синенко ухмыльнулся.
— Какой же мужчина не обожает все ломать и рушить?.. Просто я не знаком с современными технологиями, могу ошибиться и в самом деле проехать лишние пару метров. Или пару сотен, у меня ж реакция с возрастом замедленная.
Продолжая держаться в тени, мы пробрались к брошенному бульдозеру, Синенко проверил систему управления, все работает и даже слушается, антиквариат рулит, Мариэтта на соседнее сиденье влезла первой, мне пришлось сесть ей на колени, она протестующе взмекнула, но Синенко уже врубил двигатель, старинный, дизельный, дал команду поднять ковш и сразу врубил максимальную скорость.
— Держитесь за что-нить…
Стена приближается, бульдозер уже мчится так, что дым из двигателя, как хвост за кометой. Я охнул, всегда считал, что эти стальные чудовища должны передвигаться только медленно и по-королевски важно.
Мариэтта уцепилась за поручни, я тоже напрягся за момент до удара ковшом в дверь.
Тряхнуло, но вовнутрь здания влетела не только дверь, но и кирпичные блоки с обеих сторон.
Мариэтта с силой ударила меня в бок.
— Чего сидишь?
— Уж и побалдеть нельзя, — ответил я.
Мы торопливо вбежали вовнутрь, уже знаем где что, Синенко ахнул:
— Да тут целый склад!.. Какой склад, здесь и цех…
Мариэтта, сразу ожив, прокричала:
— Все, вызывай спецназ!.. И весь наш участок!..
Синенко сказал зло:
— Опоздали!.. Да не они, это мы провозились.
На большом экране видно, как две машины на большой скорости подлетели к зданию со двора, из каждой выскочили по два человека и сразу же метнулись к двери.
— Не высовываться, — велел Синенко. — Они еще не видели, что мы сделали с их парадным. Потому можно бы попытаться даже арестовать…
Но в голосе звучало сильнейшее сомнение, да и Мариэтта только поморщилась…
— Иди за автомобилем, — сказала она, — мы выскочим, как только подгонишь.
— Это я мигом, — ответил Синенко. — Сидите тихо! Они до вас доберутся не скоро.
Он потихоньку отступил, я даже не заметил, когда он выскользнул из помещения, сердце мое колотится часто и сильно, я ощутил с предельной ясностью, что даже без разгону легко перепрыгну вот те столы, хотя размером с пинг-понговые, а когда пронесусь по зеленой ковровой дорожке к двери, что заперта, чувствую, смогу вышибить ударом ноги…
…и что вышибать придется.
Мариэтта оглянулась, лицо злое, как у готовой к смертельной схватке волчицы.
— Не двигайся, — велела она жестко. — И держись за мной.
— Ты альфа-самец? — спросил я в изумлении. — А я, дурак, считал что это я самец.
— Я полиция, — сообщила она высокомерно. — И вооружена.
— Я тоже, — сообщил я скромно. Она распахнула глаза.
— Чем? Наглостью?
— Наглость тоже оружие, — согласился я. — Но у меня настоящий, а не твоя пукалка.
Она отшатнулась, пистолет в ее руке дернулся, я ощутил себя не очень, когда черное дуло взглянуло мне точно в переносицу. Сама Мариэтта выглядит потрясенной, глаза как у молодой совы, но ствол пистолета не сдвигается ни на миллиметр.