Любовные драмы русских писателей
Шрифт:
Элеоноре Тютчевой чудом удалось спасти детей и спастись самой. Федор Иванович Тютчев писал впоследствии: «Во время кораблекрушения Элеонора почти не пострадала физически. Но получила тяжелое нервное потрясение…»
И в эти трудные минуты рядом с супругой великого поэта оказался молодой Тургенев, литератор начинающий. Вот как он описал этот момент в очерке «Пожар на море»: «В числе дам, спасшихся от крушения, была одна г-жа Т…, очень хорошенькая и милая, но связанная своими четырьмя дочками и их нянюшками; поэтому она и оставалась покинутой на берегу, босая, с едва прикрытыми плечами. Я почел нужным разыграть любезного кавалера, что стоило мне моего сюртука, который я до тех пор сохранил, галстука и даже сапог; кроме того, крестьянин с тележкой, запряженной парой лошадей, за которым я сбегал на верх утесов и которого послал вперед, не нашел нужным дождаться меня и уехал в Любек со всеми моими спутницами, так
Так Тургенев вступил во взрослую жизнь…
Прошли годы, и он написал о своей далекой уже в ту пору юности: «За несколько недель молодости, самой глупой, изломанной, исковерканной, но молодости – отдал бы я не только мою репутацию, но славу действительного гения, если б я был им».
Глупая, изломанная, исковерканная молодость… Она прошла, но оставила отпечаток на всю жизнь. Впрочем, взрослая жизнь не избавила от опеки матери. Мать постоянно наставляла его, да еще как наставляла! Она откровенно радовалась, решив, что Иван стал любовником госпожи Тютчевой. Она писала сыну: «Я тебе советовала прочитать “Сорокалетнюю женщину”. Это мой ответ на письмо о Тютчевой. Я прошу тебя взять эту книгу и прочитать ее. Я тебе искренне желаю такую женщину, старую… Для мужчины такие женщины – состояние. Слава Богу, если ты соединишься с такой на некоторое время».
Что касается этого увлечения, то что-то тут не так – возможно, мать пользовалась ложными слухами, поскольку если Тургеневу и приглянулась эта дама, то она, скорее всего, об этом и не подозревала. Да и жить ей оставалось совсем недолго. Она уже была больна. Наверное, мать не поняла, кем увлечен Иван Сергеевич, а увлечен он был дочерью Тютчева, вовсе не сорокалетней. Но было это несколько позднее.
Из заграницы Тургенев проехал прямо в Спасское-Лутовиново, к матери. Там-то он встретил белошвейку Авдотью Ермолаевну Иванову, мещанку, приехавшую из Москвы и устроившуюся на работу в имении по вольному найму. Она не была крепостной, а потому на нее не распространялась вся полнота власти суровой владетельницы имения. Тем не менее Варвара Петровна, узнав о том, что сын тайно встречается с девушкой, которая, по ее мнению, да и по существующим правилам, не ровня ему, возмутилась до крайности и решила разорвать эту порочную связь дворянина с мещанкой.
Что же это была за девушка? Вероятно, мы можем найти ее образ в одном из произведений Тургенева. И это, скорее всего, роман «Дворянское гнездо». Отец Лаврецкого полюбил милую, скромную дворовую девушку. Как это случилось? Да очень просто. После столицы в деревенской глуши было особенно скучно. Вспомним роман:
«Только с матерью своею он (Лаврецкий. – Н.Ш.) и отводил душу и по целым часам сиживал в ее низких покоях, слушая незатейливую болтовню доброй женщины и наедаясь вареньем. Случилось так, что в числе горничных Анны Павловны находилась одна очень хорошенькая девушка, с ясными, кроткими глазками и тонкими чертами лица, по имени Маланья, умница и скромница. Она с первого разу приглянулась Ивану Петровичу; и он полюбил ее: он полюбил ее робкую походку… тихий голосок, тихую улыбку; с каждым днем она ему казалась милей. И она привязалась к Ивану Петровичу всей силою души, как только русские девушки умеют привязаться – и отдалась ему. В помещичьем деревенском доме никакая тайна долго держаться не может: скоро все узнали о связи молодого барина…»
Здесь, несомненно, Тургенев описывает свою любовь, которая, впрочем, натолкнулась на серьезное сопротивление матери, действовавшей в сложившейся ситуации своенравно. Варвара Петровна повелела немедля изгнать белошвейку из Спасского.
Авдотье Ивановой пришлось уехать в Москву. Она сняла комнатку на Пречистенке и продолжила работу на дому. Уехала же беременной и в апреле родила девочку. Дочку вскоре забрали в Спасское, а Авдотья Иванова была стараниями Варвары Петровны выдана замуж. Тургенев вплоть до смерти Авдотьи – она умерла в 1875 году – выплачивал ей пенсию. Очень похоже, что, рассказывая о судьбе дворовой девушки, возлюбленной Ивана Петровича Лаврецкого, Тургенев, как говорится, «скалывал с себя», описывая свое увлечение
Примерно в 1842—1843 годах Тургенев снова коснулся образа Авдотьи Ивановой в стихотворении «Цветок»:
Тебе случалось – в роще темной,В траве весенней, молодойНайти цветок простой и скромный?(Ты был один – в стране чужой.)Он ждал тебя – в траве росистойОн одиноко расцветал…И для тебя свой запах чистый,Свой первый запах сберегал.И ты срываешь стебель зыбкий,В петлицу бережной рукойВдеваешь с медленной улыбкойЦветок, погубленный тобой.И вот идешь дорогой пыльной;Кругом – все поле сожжено,Струится с неба жар обильный,А твой цветок завял давно.Он вырастал в тени спокойной,Питался утренним дождемИ был заеден пылью знойной,Спален полуденным лучом.Так что ж? Напрасно сожаленье!Знать, он был создан для того,Чтобы побыть одно мгновеньеВ соседстве сердца твоего.В 1843 году Тургенев написал удивительное стихотворение, впоследствии ставшее романсом, и доныне волнующим сердца. Романс печален, как печальны расставания с любовью. Вот только расставание с какой любовью или с каким страстным увлечением отражено в романсе? Биографы до сих пор спорят, кому посвящены удивительные, проникновенные строфы, то ли милой белошвейке, подарившей Тургеневу дочь, то ли другой его возлюбленной – сестре в будущем известного анархиста, фактически ставшего идеологом анархизма, Михаила Александровича Бакунина. Вспомним этот замечательный романс:
Утро туманное, утро седое,Нивы печальные, снегом покрытые…Нехотя вспомнишь и время былое,Вспомнишь и лица, давно позабытые.Вспомнишь обильные, страстные речи,Взгляды, так жадно и нежно ловимые,Первая встреча, последняя встреча,Тихого голоса звуки любимые.Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,Многое вспомнишь родное, далекое,Слушая говор колес непрестанный,Глядя задумчиво в небо широкое.Итак, 1841 год. Тургенев вернулся из-за границы и сразу отправился в Спасское-Лутовиново. Летом его озарил роман с белошвейкой, жестко прерванный матерью. Вот тогда, наверное, и вспомнил он о приглашении в Премухино, имение Бакуниных. Пригласил в гости Михаил Бакунин, с которым Тургенев сдружился во время заграничной своей учебы. Но пригласил к братьям и сестрам, поскольку сам оставался в это время за границей.
Еще из Берлин он писал домочадцам письма, в которых постоянно упоминал о своем новом друге Иване Тургеневе. Бакунин прямо говорил, что дружбу с Тургеневым считал «счастливым событием в своей жизни».
Собираясь в Премухино, Тургенев просил Бакунина: «…Скажи им обо мне, как о человеке, который тебя любит; больше ничего».
И вот когда весною 1841 года, закончив слушание намеченного цикла университетских лекций, Тургенев стал готовиться к отъезду в Россию, Бакунин написал своим братьям и сестрам, что друг его оставляет Берлин и скоро обязательно посетит Премухино. «Примите его, как друга и брата, потому что в продолжение всего этого времени он был для нас и тем и другим, я уверен, никогда не перестанет им быть. После вас, Бееровых и Станкевича он единственный человек, с которым я действительно сошелся. Назвав его своим другом, я не употреблю всуе этого священного и так редко оправдываемого слова… Он делил с нами здесь и радость и горе… Он не может вам быть чужим человеком. Он вам много, много будет рассказывать о нас и хорошего, и дурного, и печального, и смешного. К тому же он мастер рассказывать – не так, как я, – и потому вам будет весело и тепло с ним. Я знаю, вы его полюбите».