Любовные игры по Интернету
Шрифт:
– А вы разве ничего не знаете? – удивилась Ирка. – Праздник у Сереги Лазарчука. Он сегодня спас от лифтового маньяка подружку кого-то крутого толстопуза, и тот в благодарность презентовал ему новый холодильник. Говорят, совершенно роскошный агрегат, техника двадцать второго века, супернавороченная модель, эксклюзив из Японии. Лазарчук зовет нас его обмывать. Холодильник большущий, обмывать придется долго, так ночевать будем в гостях. Берите пижамы – и вперед, мы с Моржиком за вами приехали.
– Японский холодильничек на праздник к нам придет! –
– Все вкусное нам придется закупить самим, потому что Сереге некогда готовкой заниматься, он после напряженного трудового дня едва успел домой добраться, – сообщила Ирка. – Кстати, у него там уже есть одна гостья, какая-то престарелая родственница.
Я звонко шлепнула себя ладонью по лбу:
– Ага! Понятно теперь, к чему это массовое гостевание с ночевкой! Новый холодильник – это только повод, на самом деле наш бравый милицейский капитан просто боится оставаться наедине с влюбленной старушкой!
– Это она? Татьяна Ларина? – Ирка понизила голос, округлила глаза и захлопала ресницами. – Как интересно! Давайте-ка поторопимся, я не хочу ничего пропустить!
Мы живенько собрались, вышли во двор и погрузились в «Пежо», за рулем которого сидел Иркин супруг Моржик. Колян, подпавший под обаяние бессмертного хита про елочку, с новым энтузиазмом запел:
– Везет лошадка дровеньки, а в дровнях мужичок!
– Привет! – улыбнулся нам добродушный мужичок Моржик.
Он стронул с места свои импортные дровеньки, и мы весело покатили в гости.
Глава 5
– Он не появился, – с надрывом сказала Ларочка и плаксиво хлюпнула компотом. – Вашего сына не было на вокзале, я бы его увидела. Я ждала его на крыльце, под вывеской «Железнодорожный вокзал», прямо под буквой «жэ»!
– А что, другую букву выбрать никак нельзя было? – Агата Григорьевна с намеком постучала себя кулаком по лбу. – «Жэ»! Как это понимать? То ли гнусный намек, то ли безобразно заниженная самооценка! Ясно, почему Серенечка к тебе не подошел, он мужчина с достоинством. Я своего сына знаю.
Ларочке тоже очень хотелось узнать сына Агаты Григорьевны вместе с его достоинствами, и желательно поближе. За тот месяц, что они были соседками по дачным участкам, Ларочка вдоволь наслушалась увлекательных рассказов о Серенечке и пришла к выводу, что сын Агаты Григорьевны – мужчина ее жизни. Старшая подруга ее в этом убеждении всячески поддерживала. Мама Серенечки страстно мечтала стать бабушкой и нянчить внуков, что было довольно сложно организовать в отсутствие у сына законной супруги.
Нет, женщин он не чурался, но подруг всякий раз выбирал таких, что Агата Григорьевна решительно не могла представить ни одну из них в ответственной роли матери ее внуков. Ларочка ей нравилась, дело было за малым: добиться того, чтобы она понравилась и Серенечке. Для этого сначала надо было молодых людей познакомить, но произойти это должно было без явного участия Агаты Григорьевны, как бы само собой. Серенечка не был ни дураком, ни мямлей и на поводу у маменьки не шел уже лет тридцать – аккурат с тех пор, как научился самостоятельно ходить.
– Отличный же способ придумали – познакомиться через Интернет! – досадовала Агата Григорьевна. – Чего проще было – сделать виртуальный роман реальным?
– Еще не факт, что я ему понравлюсь! – жалобно пробормотала деморализованная Ларочка и снова уткнулась в стакан, у которого оказалась великолепная акустика: хлюпанье и шмыганье зазвучали по-новому, с претензией на полифонию.
– Не реви, – сказала Агата Григорьевна. Она тоже хлебнула компоту, покатала во рту вишенку, проглотила ее и сказала: – Конечно, ты ему понравишься! Я своего сына знаю! Серенечка без ума от грудастых дев с распутными зелеными глазами и рыжими космами!
Бедная Ларочка, уловив в речи Серенечкиной мамы отчетливые нотки неодобрения, поперхнулась компотом.
– Отец его точно такой был, ни одной фигуристой шалавы не пропускал, а уж рыжих обожал до беспамятства! – со вздохом поведала Агата Григорьевна. – К одной такой от нас и ушел.
Тут Ларочке стала ясна причина появления в голосе старшей подруги неодобрительных ноток.
– Ладно, Лара, кончай нюни распускать! – Агата Григорьевна решительно встала из-за стола. – Смелее в бой! Не беда, что вы с Серенечкой не встретились на вокзале, вечером поедешь к нему домой. Скажешь, что узнала адрес в справочной службе, напросишься на ужин и пустишь в ход все свое женское обаяние. Серенечка джентльмен, он не выставит милую девочку из дому на ночь глядя. Я своего сына знаю.
– Но…
– И не сутулься! – строго прикрикнула на будущую невестку Агата Григорьевна. – Когда ты сутулишься, твое женское обаяние зрительно уменьшается вдвое!
Ларочкино «обаяние» с трудом помещалось в бюстгальтер четвертого размера. Зрительно уменьшить его мог разве что горб Квазимодо, а легкой сутулости такая задача была не под силу. Зная это, Ларочка все-таки распрямила спину и расправила плечи. Когда Агата Григорьевна говорила таким командирским тоном, перечить ей было невозможно. Ларочка догадывалась, в кого уродился несговорчивым упрямцем Серенечка, известный миру как капитан милиции Сергей Петрович Лазарчук.
– Ну и где же главная достопримечательность вечера? – потирая руки в предвкушении развлечения, прямо с порога спросила Лазарчука бестактная Ирка.
– В кухне, – отступая с пути гостей, ответил Серега и зыркнул на меня недобрым взглядом.
Не обращая внимания на дурное настроение хозяина дома, я вслед за Иркой просочилась в кухню.
– Вообще-то я спрашивала про влюбленную бабушку, но это тоже нечто! – шепнула мне подружка, впечатленная экстерьером японского агрегата.