Любовные истории
Шрифт:
Наступила роковая для художника ночь, которую описал Ласкано Тэги: «…В тот вечер он был шумен и почти опасен. Он плелся за компанией художников, с которыми проводил вечер и которые теперь с удовольствием бы от него отделались: он был им в тягость; они пытались уговорить его идти спать. Он обижался и наотрез отказывался, шумел и упорно шел за нами, в некотором отдалении. Ночь была холодная, бурная, ветреная. Ледяной ветер раздувал его синюю куртку, а пальто он волочил за собой. Встречных он пугал, внезапно направляясь к ним и приближая бледное, худое лицо, как бы вглядываясь. Они от него шарахались. Компания собиралась зайти к художнику Бенито на рю де ля Томб-Иссуар. Модильяни дошел с ними до дверей. Они уже хотели взять его с собой, но он отказался и остался ждать на тротуаре. Шумел. Полицейский, заподозрив скандал, подошел и хотел увести его в жандармерию, но товарищи, в последний момент выйдя из подъезда, уговорили полицейского оставить его в покое и пытались увести его. Но он непременно хотел, чтобы они вместе с ним сели на скамью, в которой ему вдруг привиделась „гавань“, „место причала“. Они, наконец, оставили его там одного. А он кричал им вслед: „Нет у меня друзей! Нет у меня друзей!“. Они опять пытались увести его, поднять с этой оледенелой скамьи, но тщетно. Они ушли. Он остался».
На другой день Амадео начал жаловаться Жанне на недомогание, слег, потом стал говорить, что у него сильные боли в области почек. Амадео вызвали врача, который поставил диагноз – неврит. Состояние больного быстро ухудшалось, и его перевезли в Шаритэ – «больницу для бедных и бездомных». Художник уже находился без сознания. Очнулся он уже в больнице и, увидев вокруг себя множество больных, испугался. Затем у него начался бред. Через два дня он умер.
Жанна восприняла потерю очень тяжело. Ее пустили к телу мужа, и она долго молча стояла рядом с постелью и смотрела на него. Потом она так же молча повернулась и пошла к двери. Родители Жанны забрали ее к себе, ее ребенок в то время находился в деревне у кормилицы.
Всю ночь родители и брат стерегли Жанну. Они несколько раз заходили к ней в комнату и каждый раз заставали ее у окна. Она не плакала, все время молчала и только с тоской смотрела в окно. Вероятно, в эти последние минуты она припоминала всю их с Амадео жизнь, которая была недолгой и очень трудной. Но именно с ним она была счастлива и понимала, что никогда не сможет полюбить другого. На рассвете она покончила с собой, выбросившись из окна.
В последний месяц перед смертью Амадео мечтал переехать с женой и дочерью на родину, в Италию. Он откладывал поездку только из-за беременности Жанны. Возможно, он наконец-то решил взяться за ум, постараться вдали от Парижа и его соблазнов избавиться от своих пагубных пристрастий. Однако этой мечте так и не суждено было осуществиться. Сразу же после смерти Модильяни коммерсанты бросились скупать его картины. Один даже на похоронах художника не удержался, чтобы не похвастаться: «Мне повезло! Перед самой его смертью я еще нашел одного Модильяни за гроши. А то было бы поздно». И действительно, картины, выставленные в лавочках по 30 франков, очень скоро стали продаваться по 300, а затем по 3000 франков. Впоследствии одна из работ художника была продана за 45 миллионов франков. Были организованы его выставки, его картины стали приобретать музеи.
Модильяни признали талантливым художником. О нем было написано много статей и книг. В одной из статей, опубликованной в журнале «Монпарнас» в 1922 году, есть такие строки: «…Этот художник носит в себе все невысказанные стремления к новой выразительности, свойственные эпохе, жаждущей абсолютного и не знающей к нему путей». И только очень немногие смогли оценить его при жизни. Жанна же смогла сделать это – полюбив его, она увидела его робкую, чистую и светлую душу, с которой соединилась навек.
Несравненный король Сиама и его женщины
Тайну рождения американского актера русского происхождения Юла Бриннера мечтали узнать многие его поклонники, однако он не торопился раскрывать карты, потому что больше всего в жизни любил мистификации. В годы Второй мировой войны он приехал в Америку из Парижа, а познакомившись со своей будущей женой, американской актрисой Вирджинией Гилмор, он представился девушке монгольским ханом и сказал, что приехал в Штаты для того, чтобы подобрать подходящую невесту. Вирджиния поверила Юлу, да и как было не поверить, если внешность у молодого человека была и впрямь восточной, к тому же он практически не говорил на английском языке.
В Нью-Йорке Бриннер поселился в номере одного из самых шикарных отелей, который снимал, разумеется, в долг, и каждый раз встречал ее, развалившись на бархатном диване, в дорогом шелковом халате. Вся комната при этом была уставлена бутылками с изысканным французским шампанским. Вирджиния, конечно же, не устояла и влюбилась без памяти в восточного богача, у которого, впрочем, вскоре закончились деньги и он переехал в ее скромную квартиру.
На недоуменные вопросы девушки Бриннер невозмутимо отвечал, что отцу, наверное, не понравился его выбор, поэтому он и не торопится высылать деньги. И Гилмор снова поверила, потому что деньги для нее уже не имели значения. Она боготворила его самого, не догадываясь о том, что «богатый» ухажер подрабатывает не в самом лучшем ресторане под названием «Голубой ангел».
Актерская карьера Вирджинии только начиналась. Она снялась в фильмах «Гордость янки» с Гарри Купером и «Высокий, темный и красивый», после чего ее стали называть «звездой фильмов второго сорта». Ради Юла она бросила режиссера Фрица Ланга, который был ее любовником.
Руководство студии «XX век-Фокс» грозилось уволить Гилмор, если она не порвет со своим странным дружком. А Юл вдруг сделал ей предложение и в ознаменование их помолвки подарил поистине царский подарок – старинную бриллиантовую диадему. Вирджиния, не задумываясь, дала согласие. Бриннер был явно разочарован столь скорой победой и с сожалением заметил: «Я думал, что делаю предложение по крайней мере принцессе…»
Их свадьба состоялась 6 сентября 1943 года. С тех пор Юл больше никогда не сотрудничал со студией «Фокс», а как только отзвучал свадебный марш, потерял также и весь интерес к своей жене. Тем не менее именно с ее помощью он получил свою первую роль на Бродвее в мюзикле «Песнь лютни». Неожиданно для Бриннера на его премьеру приехал русский актер Михаил Чехов, которого высоко ценили в Голливуде. От него Вирджиния узнала, что ее муж русский.
В 1865 году 16-летний дед Юла – Жюль, или Юлий Иванович, Бриннер, а в те годы фамилия писалась именно так, был юнгой на пиратском судне, команда которого грабила корабли с шелком из Китая и с серебром из Маньчжурии. В поисках приключений он сбежал из родительского дома в Швейцарии. Капитан судна бросил его в Йокогаме, где юноша устроился на работу в экспортную фирму.
Случилось, как в хорошем романе: хозяин этой фирмы полюбил Жюля, как своего сына, и завещал ему все свое состояние. После его смерти Бриннер переехал во Владивосток, где открыл собственную пароходно-транспортную компанию. По утверждению Юла, вскоре его дед стал крупнейшим на Дальнем Востоке предпринимателем. Забегая вперед, скажем, что спустя годы сын Юла, Рок, опровергнет версию отца, заявив, что семья Бриннеров в XVIII веке приехала в Россию из Швейцарии, где занималась садоводством при царском дворе.
Как бы то ни было, приехав в Россию, дед Юла женился на Марии Куркутовой, в жилах которой текла русско-монгольская кровь. Вероятно, от нее Юл и унаследовал свою экзотическую внешность. Отец Юла, Борис Бриннер, женился на дочери владивостокского врача – Марусе Благовидовой. Девушка обладала замечательным сопрано, которым восхищались педагоги Петербургской консерватории, мечтала петь в оперном театре, однако взамен этого судьбой ей была уготована участь брошенной жены.