Любовные многоугольники

Бек Кора

Наконец, Игорёша не выдержал:

— Тим, тебе не интересно узнать о происхождении моих «боевых шрамов?

Тимур пожал плечами:

— Если посчитаешь нужным, расскажешь сам.

Игорь начал издалека:

— Ты, Тим, как никто другой, хорошо знаешь и меня, и мою Ирку, ещё с детсадовских времён. Сначала мы с ней, как говорится, сидели на соседних горшках, потом за одной партой и, наконец, улеглись в одну постель. Еле – еле дождались совершеннолетия, чтобы официально оформить наши отношения. Семь лет уже живём под одной крышей, вроде всё, как

у людей: дом – полная чаша, отпуск, как положено, проводим на море, у жены норковая шуба, сорванцы мои тоже не с деревянными игрушками играются.

Игорь тяжело задышал. Затем опрокинул в себя рюмочку коньяка.

— Да ты же меня знаешь, Тим, я ради семьи мордой землю изрою, но достаток обеспечу! Вроде бы всё путём, чё ещё надо, да? А у моей половины в последнее время сдвиг по фазе пошёл. Ты не поверишь, дома скоро целой посуды не останется! Чуть что не по ней, Ирка начинает швырять в меня чашки – тарелки, всё без разбору. Ей до фени, что у неё в руках: дорогой сервиз, или китайское барахло, а ведь я это всё пОтом зарабатывал!

— Так уж и пОтом, — мысленно усмехнулся Тимур, вспомнив, как закадычный школьный товарищ, проработавший не один год проводником, никогда не упускал возможности содрать с него втридорога, если возникала необходимость в его услугах, а, подвыпив, любил похвастать своими барышами.

Между тем, захмелевший Игорь продолжал свой рассказ:

— Я одного не могу понять, где ж её долбаное чутьё раньше-то было, когда из каждого рейса я возвращался, перетрахав двух – трех баб, а то и больше? Поезд – то, он, как нельзя более к этому делу располагает, иногда так трясёт, что не захочешь – возбудишься, особенно поначалу, с непривычки. Так, слава Богу, я ей уже почти год не изменяю, вот как с «железки» ушёл, так, можно сказать, и завязал. Ну, так, изредка, по пьяни, или когда сами напросятся.

— Сами напросятся?.. — Тимур улыбнулся уголками губ. А Игорь эмоционально продолжил:

— Почти святым стал, а на мою нашло: чувствую, говорит, одним местом, мерзавец, что ты налево ходишь, признавайся, дескать, сам, по – хорошему! Я ж пытаюсь по – хорошему: сам на жигулёнке езжу, а ей иномарку купил, ещё и права в придачу, а всё без толку. Сегодня, вон, вообще, из дома выставила. Развестись, что ли? Вот только представлю себе всю эту канитель: делёж имущества, квартиры, детей, так тошно становится! И вместе жить тоже — тошно, — добавил, икая, Игорёша.

В гостиной зазвонил телефон. Тимур подошёл к аппарату и одновременно, сам не зная зачем, нажал на дистанционный пульт телевизора. По местному телеканалу шли новости. Симпатичная ведущая энергично и чётко передавала последние сообщения.

Тимуру понравилось её оживлённое, немного скуластое, светлокожее лицо с удивительным разрезом глаз: они были чёрными, узкими и продолговатыми, шли длинной, ровной полоской, а у висков, как и брови, неожиданно взлетали вверх. Засмотревшись на экран, он не сразу понял, кто ему звонит.

В трубку нежно шептала Ангел:

— Котёнок, ты всё ещё дуешься на меня? Пожалуйста,

перестань, это всё мелочи жизни! Мне скучно и плохо без тебя. Сегодня – рождество, все люди веселятся, и между прочим, не только в Европе. Давай встретимся, я не верю, что мы поссорились всерьёз. Ты ведь меня по-прежнему любишь, котёночек?

Последних слов Ангела Тимур даже не слышал. Едва успев сказать:

— Извини, созвонимся позднее, — он бросился к телевизору.

Ведущая, очаровательно улыбаясь, всё ещё продолжала держать в руках маленькую, обитую чёрным бархатом коробочку, на дне которой поблёскивало хорошо знакомое ему золотое кольцо, усыпанное мелкими драгоценными камешками. Он услышал последние слова:

— Как видите, под Новый год случаются разные чудеса. Я поздравляю всех католиков нашего города с Рождеством, и желаю всем пусть маленького, но приятного чуда!

Чуть пошатываясь от пережитого волнения, Тимур прошёл на кухню. Игорёша, прижав к груди уже пустую бутылку, раскачивался на стуле, издавая нечленораздельные звуки.

Тимур отвёл товарища в комнату, уложил на диван, а сам вернулся и, глядя в окно на залитый огнями, живущий предвкушением новогоднего праздника, город, нервно закурил.

***

Он так ждал этого дня! Волновался, как шестнадцатилетний мальчишка, обдумывая свою речь.

В том самом кафе «Надежда», где они впервые встретились с Ангелом ровно год назад, в специально арендованном им отдельном кабинете, в романтической обстановке, под негромкую музыку, при зажжённых свечах, он сделал ей предложение руки и сердца.

Много раз мысленно Тимур представлял себе эту сцену: как вспыхнут, заалеют нежные щёчки Ангела, затуманятся её доверчивые бездонные глаза, как радостно она прильнёт к его груди и взволнованно скажет:

— Я люблю тебя! Отныне мы с тобой навеки вместе, никто и ничто нас не разлучит!

Ангел действительно была удивлена, но отнюдь не взволнована, и даже, как показалось Тимуру, несколько раздосадована. Выслушав его предложение, она помолчала, обдумывая ответ, и, наконец, капризно произнесла:

— Послушай, Тим, на мой взгляд, ты слишком торопишь события. Я, например, вовсе не уверена в том, что уже созрела для семейной жизни. Согласись, это очень серьёзный шаг, большая ответственность, готовы ли мы её нести? Да и нужно ли каждому из нас усложнять себе жизнь, не имея на данный момент прочного фундамента?

— Причём тут это? — мысленно удивился Тимур. — Разве главное это — не любовь?

— Мне всего лишь двадцать два года, и я абсолютно убеждена, что впереди у меня масса хороших возможностей, блестящих перспектив. Было бы глупо с моей стороны лишать себя свободы, а, главное – будущего.

— Вот как?! — на высоких скулах Тимура заходили желваки. Но Ангел этого не заметила и продолжила:

— Я хочу посмотреть мир, найти престижную и высокооплачиваемую работу, хочу жить, а не влачить жалкое существование промеж кастрюль и пелёнок. Я — красивая, умная, целеустремлённая, у меня всё получится!