Любовные похождения князя
Шрифт:
Но другие заверяли, что здесь что-то не так. Как-то вечером ее видели садящейся в машину к сногсшибательному типу… Наверное, какому-то ухажеру…
Невзирая на намеки тех, кто допускал существование двух любовников, большинство сочувствовало девушке, пустившейся в любовную авантюру с юношей без гроша в кармане, которого они сочли за рабочего, что было, безусловно, более романтично, хотя и менее разумно!
И пошли-потянулись пересуды; пока отсутствующей подруге перемывали косточки, Марго, сестрица Марго, ушки на макушке, вылавливала в общем потоке фраз новый фактик, доселе неизвестную детальку; чуть покачивая головой и мыча что-то одобрительное, она подзадоривала возмущавшихся подруг…
Пробило девять. Рю де ла Пэ вмиг опустела. Как стайка напуганных воробьев, рассыпались работницы…
Началась давка у входа, беготня по лестницам, падения на поворотах. То там, то сям раздавались крики, вспыхивали и тут же гасли перебранки. Мастерские заполнялись. Прикусив языки, все поспешно рассаживались по местам, настроенные с головой уйти в работу.
Мадам Версадье, старшая по юбочной мастерской, глядя в лорнет, зачитывала распорядок примерок на день:
– Барышни, с десяти пойдут клиентки! Платье номер три должно было быть готово в прошлую субботу. Заканчивайте с ним; клиентка придет утром!
Мадам Версадье отдала еще несколько распоряжений, затем вызвала:
– Фирмена!
В мастерской стояла тишина.
– Фирмена! – повторила мадам Версадье.
Мадемуазель Анна, напарница любовницы Мориса, оставшаяся за столом в одиночестве, мелодично отозвалась:
– Ее нет! Нет ее, мадам!
Малышка Марго, словно желая выпятить отсутствие сестры, дерзко выскользнула из-за стола и, истуканом встав перед старшей, выпалила:
– А вы знаете, мадам, Фирмены нет, к вашему сведению, она вчера не ночевала дома!
Что же стряслось с Фирменой? Она намеренно прогуливала работу или просто запаздывала?
Расставаясь с любовником, девушка, казалось, очень спешила.
– Морис, я побежала, до вечера! – прокричала она.
Она быстро спустилась по лестнице и выскочила на авеню Версаль.
Молодая работница стремительно зашагала по набережной по направлению к метро, но не пройдя и ста метров, замедлила ход. Теперь она двигалась неторопливой поступью, казалось, с интересом наблюдая за такелажниками, сгружающими с тяжелых барж рыжий песок, который крупинками золота блестел на солнце.
Было не более половины девятого; утро выдалось великолепным. С реки поднимался легкий пар, солнце еще не пригревало, но уже повсюду разливались его лучи, как обещание, первая летняя улыбка.
Похоже, Фирмена совсем не спешила!
Несколько раз она взглядывала на изящные серебряные часики, которые вынимала из корсажа.
Поистине, работница не так уж торопилась в мастерскую, как расписывала любовнику!
В течение нескольких минут она, облокотившись на парапет, следила за планомерной работой огромного крана, запускающего ковш в чрево груженного песчаником судна, восхищалась силой землекопов, точными и ритмичными движениями перебрасывающих тяжелые камни, затем ее внимание привлек удильщик в широкополой соломенной шляпе, терпеливо и без особой надежды водивший удочкой по воде, самопоглощенно забрасывающий ее выше по течению…
Так поротозейничав минут пять, Фирмена медленно тронулась дальше.
По мере приближения к метро ей все чаще попадались служащие, спешившие наперегонки к подземному транспорту, обязанному их доставить на рабочие места.
В ней было столько очарования, что мужчины оборачивались, а женщины заглядывали в лицо. Но воистину, ей было не до них! Опустив голову, Фирмена упрямо глядела под ноги, словно думала там найти рецепт от забот.
– Глупая штука – жизнь, – шептала она. – Глупая и скверная!
Когда она наконец подошла к спуску в метро, было десять минут десятого, двери мастерской давно закрылись.
Фирмена купила билет, прошла на перрон.
Четверть часа спустя, сделав пересадку на площади Звезды, она вышла на площади Клиши, что было весьма далековато от Рю де ла Пэ.
Фирмена солгала любовнику, обожаемому любовнику, сказав, что идет в мастерскую!
Площадь Клиши – а время подходило к без четверти десять – была запружена, обезображена горланящей толпой простолюдинов. Стараясь оставаться незаметной, Фирмена вынырнула из метро. Она огляделась по сторонам, задержала взгляд на улице Вио.
– Никого. Еще полчаса дожидаться!
Приободрившись, девушка двинулась через площадь к статуе маршала Монсея, у подножия которой раскинулся настоящий цветочный базар; она придирчиво выбрала букетик гвоздик и роз, приколола его к корсажу и отправилась по магазинам. Она наведалась в универмаг, неизвестно зачем расположившийся на перекрестке, пробежалась по отделам, не забывая время от времени посматривать на часы.
Фирмена все больше мрачнела и грустнела. Очевидно, она кого-то или что-то ждала. Не надо быть ясновидящим, чтобы почувствовать ее досаду.
В этой фланирующей девушке не осталось ничего от утренней возлюбленной, веселой и обворожительной, припадавшей к изголовью юного Мориса и восклицавшей в порыве страсти:
– Милый! Милый! Если бы ты знал, как я тебя люблю!
Когда часики показывали половину одиннадцатого, Фирмена, изрядно находившись, покинула магазин и снова глянула на площадь.
– Ну и точность! – усмехнулась она.
Она намеревалась было ступить на проезжую часть, но, передумав, свернула на улицу Сан-Петербург.
– Нетушки! Еще не время. Пусть помается минут; двадцать, это пойдет ему на пользу!
Женщине до кончиков ногтей, Фирмене совсем не хотелось приходить на свидание первой.
Так добредя до площади Европы, без четверти одиннадцать она повернула назад. Очутившись вскоре на площади Клиши, она направилась к роскошному автомобилю – закрытому лимузину, который стоял там уже довольно продолжительное время.
Юная работница виновато улыбнулась шоферу, который вылез ей навстречу со степенным и достойным видом и, сдернув с головы фуражку, торопливо распахнул ей дверцу.