Любовный ченч
Шрифт:
Жюстин посмотрела на него умоляющим взглядом и тихо попросила:
– Серж, я остаюсь в больничной палате одна и мне очень грустно. Давайте вспомним ту самую поездку в загородный дом вашего дядюшки, когда мы стали близки. А потом вы уедете к шефу на доклад, а я погружусь в негу сладостных воспоминаний, которые несравнимы ни с прочтением книги, ни с просмотром кино. Если вы затрудняетесь, то давайте первой начну я.
– Это был дивный вечер…, – начала она.
– Милая Жюстин, поверь мне! Я помню все мельчайшие детали этого вечера. Серж мгновение
– Итак, закончился рабочий день, и мы с тобой поехали в Венисьё. Колеса моего старого «сценика» монотонно ломали корочку январского снега. Ты была прекрасна в этот незабываемый зимний вечер. А я был несказанно рад тому, что ты была со мной…
– Часа через полтора езды, – продолжила Жюстин, наконец, показалась терракотового цвета черепица крыши трехэтажного кирпичного замка.
Начало уже смеркаться и последние лучи остывающего солнца уже исчезли за горизонтом.
Вы открыли ключом дверь ограды, и мы вошли на территорию замка. Две среднеазиатские овчарки, остервенело лаяли. Это необычно будоражило страх и волнения. Я жалась от страха к вашему плечу, и шла, робко перебирая ногами по каменной дорожке. Но вот лай собак внезапно смолк, и с неба стали падать, кружась, крупные снежинки. Пошел долгожданный снег.
– Теперь продолжайте вы, – взмолилась она, – у меня от волнения ком в горле
– Хорошо, – согласился Серж. – Мы с тобой не спешили укрыться от снега, а продолжали стоять посреди двора. Снежинки казались нам удивительно нежными и совсем не холодными. От них не хотелось прятаться, ими хотелось наслаждаться. Кончики твоих волос, выглядывали из-под капюшона шубки и под тяжестью снежинок распрямились.
– И ещё, – вклинилась в повествование Жюстин, растаявший снег стекал крупными каплями по моей шее вовнутрь, и волновал моё тело необычностью своего проникновения.
– Спасибо! – рассмеялся Серж. – Это очень важная деталь рассказа о нас. Когда ты расстегнула пуговицы своего шубки, то моему взору предстала твоя намокшая блузка, и я отчётливо разглядел очертания твоей красивой груди и восхитился формой твоих сосков…
– О, как здорово! Меня радует, то о чём вы сейчас мне рассказали и одновременно огорчает.
Почему вы не сказали об этом раньше?
– Не правда! – Я всегда восхищался красотой твоей груди. Не отвлекай меня, иначе я потеряю нить воспоминаний – нарочито возмутился Серж.
– Хорошо, не буду, продолжайте.
– Ты поймала на себе мой взгляд, тебе явно понравилось, что я любуюсь тобой. Я видел, как в твоих глазах появились огоньки, – огоньки страсти, разжигаемые желанием. Мне подумалось в это мгновение, что ты, вероятно, хочешь, чтобы я овладел тобою прямо на снегу.
– Вы тогда не ошиблись, – рассмеялась Жюстин. – Позвольте мне сказать о своем наблюдении за вашим состоянием. Я тоже видела, как тёплые капли снежинок, струились и по вашему лицу, шее и исчезали за воротником откровенно расстегнутой рубашки. Мне захотелось так же, как и этим капелькам, ощутить ваше тело. Вы почувствовали меня и приняли правильное решение.
Затем вы расстегнули полы своего пальто, нежно взяли меня за талию и медленно начали оседать, увлекая меня на себя. Повинуясь своим и вашим желаниям, я согнула ноги в коленях и опустилась в ваши объятья…
– Ну, вот, оказывается, что ты всё знала и без моих на то слов.
– Серж продолжайте дальше, я уже не могу, у меня от волнения вновь образовался комок в горле, и не только в нём…
– Хорошо! Иду на помощь, – рассмеялся Серж. – Моя рука, скользнула по твоим истосковавшимся бёдрам, спускаясь всё ниже и ниже…
– Да, я помню эту шаловливую руку, – прошептала Жюстин.
– Не перебивай меня, я вошёл во вкус, – мне нравятся эти воспоминания. – Я поцеловал твои влажные от снега губы. Мне казалось, что в этом поцелуе мы с тобой ощутили не только вкус страсти, но и вкус первого снега…
– Это действительно было так, – утвердительно кивнула головой Жюстин.
– Потом мы с тобой тогда слились в единое воплощение любви! И во всём мире не было никого, только мы, наша любовь и тёплые снежинки, стекающие по нашим телам!
– Вы не упомянули о собаках. Помните их реакцию на нас?
– Да, действительно, о них я забыл. Собаки действительно забавно реагировали на нас. Помню, они притихли, жадно втягивали в себя воздух, при этом чуть-чуть подвывали. Нам, глядя на них, стало смешно, ибо мы сразу догадались, в чём причина их такого необычного поведения. А она была в том, что мы источали запахи любви!
– Да, это был незабываемый вечер, – с грустью в голосе сказала Жюстин. – Я потом долго с удовольствием вспоминала все его мельчайшие подробности и смаковала их. И сейчас я намерена заняться этим же. А вы теперь можете ехать к своему мерзкому шефу, но смотрите не проболтайтесь о нас, иначе он вас убьёт…
Глава третья
Клод Шуазель, высокий и невероятно худой мужчина по прозвищу «Вечерняя тень», сидел на жёлтом диванчике под старинным абажуром в доме №11 по улице Сосэ и листал альбом с иллюстрациями картин любимого им французского художника Эжена Делакруа.
Этот альбом находился с ним повсюду, где бы он ни был. Он вошёл в разряд очень дорогих для него вещей, к которым он относился весьма бережно. Альбом был подарен ему Сержем на день рождения в первый же год их совместного пребывания в Алжире.
Клод был аскетом в вопросах любви, и при полном отсутствии женщин альбом скрашивал ему серые африканские будни. Достойных дам в его окружении не наблюдалось, да и времени на их поиски у него не было, так как он полностью был занят формированием и становлением отдела «Руссо».
Клода в работах Делакруа восхищало, прежде всего, обнажённое женское тело, завлекающее своей чувственностью, предельной откровенностью и одновременно отпугивающее своей решительностью. Он видел, что в его героинях невоплощенное желание любви, приводит к душевному одиночеству, – мрачному, безнадёжному, и это ему было так понятно.