Любой ценой
Шрифт:
— Конечно имеет. И я не предлагаю считать хевов самыми заслуживающими доверия людьми во всей известной галактике. Или даже что Причарт хотя бы относительно заинтересована в переговорах, основанных на доверии. Возможно имеет значение то, что она, по крайней мере, предлагает вести мониторинг плебисцитов на спорных планетах третьей стороной, но я запросто готов согласится, что все это только попытка показать товар лицом. Дело в том, что если они нанесут удар такой же силы, как и в прошлый раз, если они нанесут его в одно уязвимое место и если они будут готовы смириться с потерями, то смогут опрокинуть нас хоть завтра. Дай мне восемь месяцев — шесть; черт побери, дай мне четыре
— Хэмиш, этого не будет, — сказал Лэнгтри мотая головой. — Этого не будет по множеству причин. Потому, что мы не можем им доверять после того, как они столько лгали. Потому, что даже в докладах адмирала Гивенс признаётся, что в настоящий момент мы не можем быть уверены, кому больше на пользу, в военном смысле, пойдёт прекращение огня. Потому, что тот факт, что именно они предлагают перемирие, подразумевает, что оно пойдет на пользу им— по крайней мере по их мнению — больше, чем нам. Потому, что мы не можем позволить им восстановить лицо в дипломатическом смысле и завоевать межзвёздное общественное мнение. И, честно говоря, потому, что королева ненавидит их чистой, яростной ненавистью. Если ты хочешь, чтобы она села с ними за стол переговоров, после всего того, что случилось, то тебе потребуется продемонстрировать ей, что мы таким образом получим существенное преимущество, не дав хевам соответствующим образом укрепить свою позицию. А правда заключается в том, Хэмиш, что ты не сможешь этого обещать.
— Нет, — признал через мгновение Белая Гавань. И голос, и лицо его были отмечены печатью усталости. — Не смогу. Если быть честным до конца, то какая-то часть меня действительно верит в то, что они предлагают. В то, что их требования, которые они всё еще предъявляют, довольно-таки чертовски минимальны, учитывая, что они в настоящее время занимают все спорные планеты. Но я не могу это доказать. И я не могу доказать, что моё собственное знание наших слабостей не заставляет меня переоценивать эти несколько месяцев отсутствия оперативной активности.
— Я знаю. — Лэнгтри смотрел на него практически с состраданием. — И еще я знаю, — добавил он необычно мягким тоном, — что герцогиня Харрингтон продолжает верить в то, что нынешнему руководству хевов — или, по крайней мере, некоторым его членам — можно поверить на слово.
Уши Саманты дернулись, Белая Гавань вскинул взор и его глаза сузились при упоминании имени Хонор, но взгляд его Лэнгтри встретил уверенно.
— Так уж сложилось, — продолжил министр, — что я также с огромным уважением отношусь ко мнению герцогини Харрингтон. И понимаю, что вы двое — и Эмили, безусловно, — стали близкими союзниками как в политическом, так и в военном смысле. Но в данном конкретном случае, полагаю, я должен согласится с королевой и Вилли в том, что она заблуждается. Действия хевов никак нельзя назвать действиями честных людей, которыми она их считает. Возможно, тому есть множество смягчающих обстоятельств, но факт остается фактом. И решения наши мы должны принимать исходя из демонстрируемого хевами поведения, а не из наших представлений об их внутренней сущности.
Белая Гавань начал было отвечать, но затем стиснул зубы. Нравится это ему или нет, но всё только что сказанное Лэнгтри было резонно. Одно следовало из другого, и министр иностранных дел был безусловно прав насчет демонстрируемого
И тактично сделанное Лэнгтри предположение о том, что он мог позволить мнению Хонор о Томасе Тейсмане — который, в конце концов, был всего лишь одним человеком — повлиять на его собственный анализ ситуации, вполне могло иметь под собой основания. Он так не считал, но это было возможно.
Хэмиш глубоко вдохнул, нежно провел рукой по спине Саманты и заставил челюсти расслабиться. И в самом деле, возможно на него оказывал своё влияние тот факт, что женщина, которую он любил — одна из женщин которых он любил — оказалась в столь категорическом несогласии с практически всеми членами нынешнего правительства. Она не настаивала на своём мнении, но и не отступала от него. Королева и его собственный брат, кстати, прекрасно его знали. И отчасти именно поэтому не обсуждали с ней прямо сейчас данный конкретный аспект войны.
«И, — признался он себе, — поэтому ты сам, Хэмиш, также не сказал ей о «новых» предложениях Причарт».
— Хорошо, Тони, — наконец произнёс он. — Может быть ты прав, а я ошибаюсь. И, может быть, я так реагирую из-за слишком близкого знакомства с нашими проблемами и недостаточного — с их. В любом случае, я сделал всё от меня зависящее, переговорив с Вилли, Елизаветой, а теперь даже и с тобой.
— Да уж, — кисло согласился Лэнгтри. — Можно даже сказать, настойчиво переговорив.
— Хорошо-хорошо! — повторил Белая Гавань, на этот раз с намёком на улыбку. — Я удаляюсь и оставляю тебя в покое.
Он встал, поднял Саманту на плечо и направился к двери. Но непосредственно перед ней остановился и обернулся.
— В твоей интерпретации всё выходит складно. И у Елизаветы, и у Вилли, — сказал он. — И вы все вполне можете оказаться правы. Но я никак не могу перестать думать вот о чем, Тони. А что если вы не правы? Что если и я не прав? Что если это не просто шанс урвать немного времени на организацию нашей обороны, но подлинная возможность остановить войну, никого при этом не убивая?
— В таком случае множество людей, которые могли бы жить, погибнут, — ровно сказал Лэнгтри. — Но всё что может сделать каждый из нас — это делать всё, что в его силах и надеяться, что он сможет жить с памятью о сделанном выборе.
— Я знаю, — тихим голосом произнес Хэмиш Александер. — Я знаю.
— Мы готовы вас принять, ваша милость.
Хонор отключила планшет, поднялась из комфортабельного кресла частного приёмного покоя, подцепила Нимица с соседнего кресла и последовала за медбратом. Эндрю Лафолле шёл за ними. Хонор спрятала улыбку, вызванную воспоминанием о выражении его лица, когда он в первый раз сопровождал её к врачу и она невинно предложила ему присутствовать в смотровой комнате. Больше так она не поступала, но пока он сопровождал её по коридору она чувствовала в нём отзвуки воспоминаний о том разе. И, если честно, её подмывало повторить приглашение, поскольку поддержка Лафолле настояний МакГиннеса была слишком очевидной.
— Сюда, ваша милость, — сказал медбрат и открыл дверь в смотровую. Хонор озорно взглянула на Лафолле, ответившего ей стоическим взором, и перевела взгляд на медбрата.
— Спасибо. Э-э, ничего, если мой телохранитель побудет здесь, в коридоре? — спросила его она.
— Вполне, ваша милость, — заверил её медбрат. — Мы в курсе грейсонских требований к безопасности.
— Замечательно, — сказала Хонор и улыбнулась Лафолле. — Это не займет много времени, Эндрю. — сказала она ему. — Конечно, если хочешь…