Любой ценой
Шрифт:
— Ты что, не разобрал? — Щеглов чертыхнулся. — Девку солдат у щучил…
— Извиняйте, ваши благородия, — подполз к ним ближе Денис. — Девку отседова вы все одно не увидите, так уж вы объяснили бы мне, темному, за что меня-то сюда?
Щеглов, недовольный тем, что Денис не дал ему даже послушать, что делается в коридоре, выругался.
— Ну вот, извольте, опять за рыбу гроши! Надо ж такое вообразить!… Ну, понятное дело, дал тебе германец по башке так, что память отшибло, это да, но чтоб сверху
Щеглов коротко хохотнул и обратился к Щеголеву:
— Вот вы, прапорщик, авиатор, скажите этому дуболому, что бы из него вышло, если б этого дурня и вправду с аэроплана сверзили?
— Блин, — безапелляционно заявил Щеголев, но тут же поправился: — Но, ежели, к примеру, упасть на мягкое…
— Ага, на перину! — заржал Щеглов.
— Ваши благородия… — Денис преданно смотрел то на одного, то на другого офицера. — Так ведь я, ей-богу, не вру…
— Молчи ты, пришибленный! — разозлился Щеглов. — Который раз тебе, дураку, объясняю. Измена это. За штабного курьера тебя приняли, а может еще, и в письме поручика чего-нибудь такое было… Если, конечно, сам чего не приврал…
— Да как можно, ваши благородия…
— Молчи, дурак, самому тошно… Как вспомню, что меня с батальоном… Да еще фуры эти! Не зря, видать, немец про ключи да шифры торочил… Эх, мать его! Выбраться бы отсюда…
— Как выбраться-то? — сокрушенно вздохнул Щеголев. — Хоть бы раз на прогулку вывели…
— Тихо!… — Щеглов поднял руку и прислушался.
Действительно, в этот момент кухонная дверь с легким скрипом открылась, каблучки простучали по коридору, и «горничная», выглянув из-за угла, поманила гренадера пальцем.
— Ком, майн либер… Ком…
Солдат не заставил себя упрашивать. Заскочив на кухню, он первым делом ухватил девушку и завертел головой, отыскивая, куда бы прилечь.
— Сюда, сюда… — графская дочка ловко высвободилась и потянула его к двери в подпол.
— Хир? — гренадер вопросительно взялся за ручку.
— Я, я… — кивнула «горничная» и вдруг испуганно замахала руками, будто кто-то вот-вот должен был войти в кухню.
— Ферштейн, — с пониманием ухмыльнулся гренадер и смело шагнул через порог.
Тут же из подвала послышался грохот падения, а еще через секунду бедолага испуганно завопил откуда-то снизу.
— Хильфе! Помогайт!…
— Я, я! — торопливо крикнула в темноту «горничная» и, быстро затворив дверь, прислушалась…
Дом графа велик, и шум из подвала просто не мог донестись наверх, тем более что на первом этаже штабная жизнь сейчас, во время русского наступления, почти не делала разницы между днем и ночью. И так уж получилось, что примерно в то же время, когда графская дочь совершала внизу свои коварные проделки, к ней, тоже прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, пробирался любвеобильный герр гауптман.
Поднявшись наверх, он немного выждал, подошел к двери бонны и, осторожно надавив ручку, ужом проскользнул в комнату. В сумраке, отыскивая кровать, ни разу не бывавший здесь гауптман, налетел сначала на один стул, потом на другой, и вскинувшаяся от шума бонна испуганно спросила:
— Ой, кто здесь?
— Это я, мой кляйне кюхельхен… Их бин гауптман…
Стремясь понять, кто ей отвечает, бонна приподнялась на постели, ее фигура забелела в ночном сумраке, и наконец-то сориентировавшийся поклонник мгновенно оказался в кровати слабо ахнувшей от неожиданности бонны.
Во все стороны полетели предметы женского туалета, одежда гауптмана, и уже все понявшая бонна громким шепотом призвала на помощь, отчего у офицера лишь сильнее закипела кровь, и он сломя голову ринулся в отчаянную атаку…
Тем временем «горничная», убедившись, что воплей гренадера никто не слышит, заперла дверь на кухню и опрометью кинулась к подвалу, где томились пленники. Там она дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину, повернула его, и, едва дверь приоткрылась, громко прошептала в темную щель:
— Господин прапорщик… Вы тут?
Встревоженные пленники гурьбой бросились к двери и, увидав на пороге вместо немецкого гренадера графскую дочку, недоуменно переглянулись.
— Это вы, мой ангел? — первым пришел в себя Щеголев.
— Да, господин прапорщик, я пришла спросить…
— Да чего тут спрашивать? — Щеглов, уже смекнувший, что девчонка заявилась сюда из-за какой-то блажи, выскочил в коридор и кивнул Денису: — Эй, пришибок, а ну глянь, нет ли кого…
— Слушаюсь, вашбродь!
Денис крадучись пошел по коридору, а Щеглов повернулся к графской дочке и галантно поблагодарил:
— Спасибо, сударыня.
— За что? — девушка вскинула брови и, сообразив, что пленникам не до нее, залепетала: — Я только хотела… А то папа… Переживает… Он говорит, если бы господин прапорщик был граф, то тогда… А так… Соседи… Они смеются… Ведь господин прапорщик…
— Мы знаем, влетел к вам в постель, — остановил ее Щеглов и, ухмыльнувшись, добавил. — Не переживайте, барышня, смею вас уверить, прапорщик Щеголев выше, чем граф!
— Правда? — радостно переспросила графская дочка.
— Правда, правда… — и уже не обращая на нее внимания, Щеглов окликнул: — Денис, как там?
— Да вроде тихо…
— Постойте, постойте… — наконец-то догадалась графская дочка. — Вам что, надо убежать?
— Очень надо, барышня, — насмешливо отозвался Щеглов. — Вы уж нас извините…
— Что вы, что вы! — замахала руками девушка. — Идемте, я вас проведу. Тут есть выход. Прямо во двор…
— Выход? — Щеглов махнул Денису рукой. — Назад!