Любой ценой
Шрифт:
– Вы ничего не перепутали? – обеспокоено переспросил его абонент.
– Никак нет. Я веду эту группу от самой границы.
– Хорошо, - отрезал собеседник. – Спасибо за помощь, - и положил трубку.
А минуту спустя недавний абонент оператора, одетый в мундир генерала и сидящий в одном из кабинетов на Лубянской площади, отдавал по телефону распоряжение своему, находящемуся сейчас в Чечне, заместителю по оперативной работе:
– Виталий Семёнович, поднимай ближайшую группу спецназа, грузи в вертолёт и десантируй в квадрат /…/. Там, какие-то засранцы долбят наших «духов».
Когда телефонная
– Твою мать!.. Такую операцию угробили, идиоты!
*****
Кавказские горы.
Российско – грузинская граница.
Лейтенант Зуев светился от счастья. Ещё бы! Только что, он выиграл свой первый бой! Выиграл чистой, без единой потери среди своих бойцов, победой. Рядового Крюкова можно было в расчёт не принимать. Шальная пуля лишь слегка повредила его плечо. Вырвав кусок ткани на куртке, оцарапала кожу. Этот багровый след и раной-то назвать стыдно.
Нет, что ни говори, а победа была чистой. Теперь уже никто из офицеров заставы на сможет высокомерно коситься на Зуева и, за глаза, обзывать его «Желто ротиком». Теперь он тоже «понюхал пороха» и может разговаривать со всеми на равных.
Лейтенант выступил на опушку и осмотрелся. Над долиной сгущались сумерки. Ещё немного и место, где вчерашний выпускник погранучилища принял боевое крещение, накроет ночь.
– Ивушкин! – крикнул Зуев, оборачиваясь к выходящим из леса бойцам. – Что со связью?
– А ничего, товарищ лейтенант, - совсем не по уставному отозвался белобрысый сержант с рацией за плечами. – Накрылась наша связь медным тазом. Аккумуляторы разрядились окончательно.
Улыбка на лице Зуева слегка поблекла.
– Раздолбай! – рыкнул он на сержанта. – Ты что, не мог их на заставе проверить?
– Не успел, - нагло зыркая на лейтенанта, ответил белобрысый. – Вы же сами торопили: «Быстрее, давай! Времени нет!»
Самое обидное, что Ивушкин был прав. Когда прозвучала тревога и начальник заставы сообщил о замеченных пилотами «вертушки» боевиках, Зуев слегка запаниковал. Нет, он вовсе не струсил. Просто, растерялся и, нервно поторапливая своих бойцов, совсем не обратил внимания на слова радиста о «дохлых батареях». За что, теперь и расплачивается. В самый ответственный момент, когда необходимо доложить о результатах боя и указать поисковым группам направление отхода «духов», радиостанция окончательно замолчала. А всё из-за проклятых аккумуляторов…
Выползающие из леса пограничники с любопытством поглядывали в сторону спорщиков. И во взглядах этих, Зуев читал скрытую насмешку. Настроение его окончательно испортилось. Мало того, что группа осталась без связи, так ещё и виноватым, похоже, бойцы считают именно его, Зуева.
– Ну, погоди, - нахохлился лейтенант и чуть было не пригрозил радисту кулаком. – Вот вернёмся на заставу, ты у меня попляшешь.
О том, каким будет наказание для проштрафившегося сержанта, Зуев сообщить не успел. Внезапно он понял, что ни Ивушкин, ни остальные пограничники, больше не обращают внимания на своего командира. Взгляды их намертво приковало что-то, прячущееся за спиной лейтенанта. А опущенные было стволы автоматов, снова хищно нацелились в сторону гор.
Зуеву стало не по себе. Он медленно обернулся и замер, не веря собственным глазам. К пограничникам, неторопливым шагом, направлялся какой-то чеченец. В камуфляже, с поднятыми над головой руками и с зажатым в кулаке, грязно – белым платком.
– Не стрелять! – так, словно он, а не Зуев, был здесь главным, приказал чеченец. – Я без оружия!
Подойдя вплотную к пограничникам, он остановился и, цепко окинув их взглядом, спросил у лейтенанта:
– Ты командир?
Зуев невольно кивнул.
– Что ж, поздравляю, - скривился в досадливой улыбке чеченец. – Задание ты сорвал мне блестяще…
*****
Где-то над ночными горами протрещал вертолёт. Саади вынырнул из полудрёмы и обеспокоено поднял голову. А в памяти мгновенно всплыла, врезавшаяся на всю жизнь, картина: он, беспомощно жмущийся к холодной скале и хищно зависшая над ним туша бронированного «Ми-24». Видение было настолько реалистичным, что Омар даже поперхнулся от ворвавшегося в нос запаха метелла и сгоревшего топлива.
Гул вертолёта медленно растаял в ночи, но сон так и не вернулся. Омар поискал глазами Максуда и увидел его, сидящим на камне с зажатой в кулак сигаретой.
– Что, тоже не спится? – спросил афганец, поднимаясь на ноги и подходя ближе.
– Вертолёт, - кивнул в звёздное небо Саади.
– Федералы войска перебрасывают. Боюсь, что завтра, к обеду, эти горы превратятся в гигантскую мышеловку. Времени на раздумья больше нет. Нужно решать: или возвращаться в Грузию, или искать надёжное убежище и ждать, когда разблокируют район.
Саади вздохнул. Решать… Самое тяжёлое в этой жизни – это принимать решения…
– Шейх ждёт груз и мы не вправе задерживать его доставку, - сказал он. – А возвращение в Грузию отложит выполнение миссии на неопределённый срок.
– Я прекрасно понимаю всю тяжесть лежащей на тебе ответственности, - кивнул Максуд. – Однако иногда лучше проявить излишнюю осторожность, чем попасть в лапы врага.
Афганец был прав. Как ни крути, но группа «засвечена» и русские теперь из кожи вон вылезут, но постараются её отловить или, в крайнем случае, просто похоронить в этих горах. К тому же, много вопросов ставило исчезновение проводника. Хорошо, если он погиб, а если чеченец сидит сейчас в штабе кафиров и даёт показания?
– Ты говорил, что где-то поблизости лагерь одного из полевых командиров? – спросил Омар
– Да, зимняя база Хасана. Он давно воюет в этих горах и отлично научился прятаться, - в голосе Максуда скользнула ирония.
– Мы можем укрыться у него, пока кафиры не успокоятся?
– Думаю, что да. Хасан не рискнёт отказывать в гостеприимстве людям Шейха.
Саади чувствовал как бремя ответственности гнёт его плечи к земле. Да, самая тяжёлое – это принятие правильного решения.
– Мы идём к Хасану, - сказал он, после короткой паузы. – У нас ещё есть несколько дней в запасе. Надеюсь, русским скоро надоест ползать по горам, и мы сможем продолжить своё путь.