Любви зыбучие пески
Шрифт:
Нет, она никогда не признается ему, что в тот вечер на нее так сильно подействовало вовсе не шампанское, а лишь одно его присутствие в их доме. Он был тогда в строгом черном костюме и ослепительно белой рубашке и выглядел потрясающе элегантным и неотразимым.
– Ты выпила тогда, может быть, даже не пару, а три или четыре бокала, причем выпила подряд, – с плохо скрываемым ехидством заметил Роберто. – Но все дело в том, что после определенной дозы этого веселого, искрящегося напитка ты стала чертовски привлекательной! Ты сама-то хоть помнишь, какой сладостно-соблазнительной
Кейт ничего не ответила. Неужели он говорит это искренне? Или это просто очередной дежурный комплимент? Хотя мысли кружили сейчас в ее отяжелевшей голове, как беспокойные чайки в густом тумане, произнесенные им лестные слова в ее адрес что-то пробудили, всколыхнули… Всколыхнули то, что она давно уже считала умершим. Но, оказывается, это “что-то” еще продолжало жить в ее сердце, несмотря на то, что он так унизил и отверг ее в тот новогодний вечер на глазах у всех присутствующих.
Она взглянула на него в упор и спросила:
– Ты решил развлечь меня очередным надуманным комплиментом?
– Вовсе нет… В тот вечер ты была действительно обворожительна, и, чтобы не наделать всяких глупостей, чтобы обуздать себя, я наговорил тебе кучу грубостей, повел себя резко и необдуманно и, вероятно, сильно обидел тебя.
– Когда застолье было уже в разгаре и произносились разные тосты, ты вдруг отшатнулся от меня, как от какой-нибудь заразной шлюхи. А потом… потом до самого конца вечеринки просто игнорировал меня. Не так ли?
– Не так, – твердым голосом ответил он и тряхнул черной копной волос. – Я никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы игнорировать тебя, даже если бы и попытался сделать это. Я неравнодушен к тебе с того момента, когда впервые зашел в этот дом и впервые увидел тебя, красивую тринадцатилетнюю девочку; с того момента ты стала важной частью моей жизни. Даже тогда я не мог оторвать от тебя глаз. И я никогда не прекращал думать о тебе. Я думаю о тебе и сейчас, Кейт. Только о тебе.
И не только думал. При встрече с Кейт Роберто не мог наглядеться на нее. Если они случайно оказывались в одной комнате, его взгляд устремлялся только в одном направлении – на эту прелестную девушку. Она казалась ему сияющим чистым лучиком или живой звездочкой, которая горела так ярко, что почти ослепляла его.
И самое нелепое во всем этом было то, что ему никак не удавалось до конца осознать всю глубину своих чувств к этой девушке. До последнего момента он не признавался ни себе, ни ей, что не может жить без нее, не может просуществовать и дня без любви к ней.
Сегодня он пришел, чтобы сказать ей об этом. Но оказалось, что он все еще до конца не осознавал, насколько сильно она действует на него…
Увидев Кейт, Роберто так и обомлел: она удивительно похорошела и расцвела. Многообещающая красота девочки-подростка превратилась в реальную красоту молодой женщины. Ее каштановые волосы переливались на свету, как тронутые сентябрем листья бука, а теплые темно-зеленые глаза мерцали бездонной глубиной омутов. Ее кожа светилась нежностью наливного персика – его любимого плода в детстве, а изящные изгибы и выпуклости
Но Роберто дал обещание отцу Кейт не трогать его единственную дочь до дня ее двадцатидвухлетия и поклялся неукоснительно выполнять это обещание. Сегодня он наконец может рассказать ей о своих чувствах.
– Кейт, послушай…
Едва он начал рассказ о своей любви, она недоверчиво воскликнула:
– Ты шутишь!
– Я никогда не шучу подобными вещами, – серьезно ответил он.
– Роберто…
Горькая ирония состояла в том, что она несколько лет мечтала услышать от него те слова, которые он произнес минуту назад. Мечтала и в то же время не предполагала, что эти мечты когда-нибудь могут стать явью.
Она начала сходить с ума по Роберто, когда была еще совсем девчонкой. Он был на восемь лет старше ее, слыл несмотря на молодость удачливым бизнесменом и владел огромной корпорацией, микроскопическим компонентом которой являлась фирма ее отца. По всем писаным и неписаным законам общества, мужчины, подобные Роберто Мадругада, не обращали, не должны были обращать внимание на девушек ее круга. Да нет, это просто неудачная и злая шутка.
– Знаешь что! Не вешай мне лапшу на уши! Я в жизни не поверю, что нравлюсь тебе! – запальчиво бросила Кейт.
– Почему ты решила, что я обманываю тебя?
Глядя в его ясные глаза, она вдруг подумала, что он вряд ли лгал. В его взгляде не было и намека на желание поиздеваться над ней, и на чувственных губах не было даже подобия улыбки.
– Но ты, должно быть, просто…
– Нет, керида, – тем же серьезным тоном прервал ее Роберто. – Тебе не стоит сомневаться. Тут нет никаких подвохов. Я сказал абсолютную правду. Ты нравишься мне уже много лет.
Вдруг Кейт почувствовала слабость в ногах и, чтобы не упасть, поспешно опустилась в ближайшее кресло, проронив:
– Я не верю тебе.
– А ты поверь!
Роберто склонился над ней, упершись сильными руками в оба подлокотника кресла, и она оказалась в сладком плену: слева и справа от нее играли бицепсы его рук, спереди ее колени касались его крепких ног, а на уровне ее глаз возникла живая стена-барьер в виде мускулистой мужской груди, обтянутой безукоризненно белой рубашкой. Таким образом, даже если бы она и вздумала сейчас бежать, ей это все равно не удалось бы. Из западни, в которую ее заключил Роберто, не было выхода, и ей ничего не оставалось, как продолжать сидеть в кресле и утопать в поблескивающей темно-бронзовой бездне его глаз.
Он находился так близко от нее, что она могла вдыхать чистый запах его тела, смешанный с легким, возбуждающим ароматом какого-то экзотического одеколона (изготовленного скорее всего из соков цитрусовых, мелькнуло у нее в голове). От этой близости мужчины, которого она боготворила уже столько лет, ее нервы напряглись еще больше, пульс участился как минимум вдвое, дыхание стало глубоким и прерывистым.
– Не измывайся надо мной, Роберто, пожалей меня. Или тебе доставляет удовольствие так лестно лгать мне, подвергать меня таким душевным пыткам? Потому что…