Любя необычайные черты…

Власов Александр Иванович

«Сполна тебе достоинства дано…»

Сполна тебе достоинства дано, Ты всех организованней, ты чудо. Обидами тебя гнести грешно, Однако обижаться также худо. Прекрасное теряется легко, Мутясь от уязвимости излишней. Терзание скрывая глубоко, Ты чудишься фигурой сферы вышней. Не мучиться чрезмерно тяжело, Святой пример имея благодатно. От века то поруганней чело, Которое

достойней многократно.

«Была цветами сплошь окружена…»

Была цветами сплошь окружена Скамейка потайная, на которой Во мгле навеса пряталась она От солнца, небезвредного для хворой. Служила тень ей скудной чашей нег, Испариной ланиты покрывая. Тяжёлые стекали капли с век, Ослабленное око заливая. Но тщетно грели жаркие края — Холодной оставалась одиночка. Покинутой стоит её скамья. Поблизости не стало ни цветочка.

«Короткое общение порой…»

Короткое общение порой С отзывчивой соседкой впечатляет, А голос, отдающий хрипотцой, Любезностью порядком удивляет. Являть ей предоставила судьба Запросы респектабельного свойства, А мать её до крайности груба, Дочернего не милует устройства. Словами, будто жгучими плетьми, Срамит её, гоня домой прилюдно, Следящую негодно за детьми, Другой ночлег имеющую чудно.

«Тайком она поставила на стол…»

Тайком она поставила на стол Ему сироп и дольки мандарина, Желая свой словесный пересол Изгладить, утрясти без моралина. На диспутах ей милы пустяки, Серьёзные не в радость установки, Что сеют ощущение тоски И стоят оскорбительной трактовки. Но благ он или зол – ей всё равно, Она ведь одинаково согласна На стыд и честь, ей надо лишь одно: Понять его размытый выбор ясно.

Клава

«Немного пригляделся взявший чай…»

Немного пригляделся взявший чай К избыточному телу поварихи И сразу же столкнулся невзначай С очами той, чьи дни и чувства тихи. На взгляды, подлежащие суду, Свобода не давалась индивиду, Спешит их обрекать она стыду, Пускай замаскированно по виду. Разборчивость ей свойственна в борьбе, С подружкой же растёт её отвага, Ведь избранному слышать о себе Заслуженную критику на благо.

«Чудесный миг из памяти верну…»

Чудесный

миг из памяти верну: Когда тебе младенца дали в руки, На маму лишь и глянул он одну, Произведя чихательные звуки. Жалеть ему в дальнейшей жизни мать: Изречь он ухитрился безобманно, Что надобно тебе на всё чихать, Имея с ним утеху постоянно. Во взгляде же младенца твоего Мелькнула благодарность ангелочка, Ведь имя появилось у него От имени лазурного цветочка.

«Прелестница возникла на крыльце…»

Прелестница возникла на крыльце Весёлой, покоряющей, любезной, Другая – с явной тенью на лице, Со взорами, зияющими бездной. Внимательность явил им индивид. Увидела счастливая летами, Что хват её с унылой говорит И та вновь озаряется чертами. Тогда красотка, дав ему питьё, Поведала, что в душ идти готова. Представил обнажённой он её, Представил и вздохнул украдкой снова.

«Мы рвёмся дать отрадное тому…»

Мы рвёмся дать отрадное тому, Чьё за душу хватает обаянье. Любимой дал я нечто потому, Другие же заметили даянье. Померк я попечительной душой, Ценить умея всякие заслуги, Не радуясь опасности большой Для девушки завистливой округи. С улыбкой зарумянилась одна, Прелестной померещилась особой, Но стала разлохмаченна, мрачна, А мне в лицо ответила со злобой.

«На девушку, что ласковей зари…»

На девушку, что ласковей зари, С какого расстояния ни гляну — Узнает это мигом изнутри И мигом облегчит улыбкой рану. Диковинна чувствительность её, Завистницы же в ходе треволнений Глумливо отравляют ей житьё, Чему звезда не видит объяснений. Колеблется мой внутренний состав, И что ни день я мучусь их атакой, Ценя в их юной жертве лёгкий нрав, Отсутствие злопамятности всякой.

«Волнения, созвучные мечте…»

Волнения, созвучные мечте, Прекрасными находим искони мы, Когда во лжи своей сторонни те, Не подлинны когда, а только мнимы. Капризному ветрилу потому Претят ещё действительные бури, Что счастье вслед испытывать ему, Тогда как не ценить ему лазури. Туман ему желательней всего, Где царствует одно воображенье, Где волны лишь играют оттого, Но бурей можно счесть их окруженье.