Шрифт:
Татьяна Алексеевна Мудрая
Люций и Эребус
Эреб избрал бы их для траурной упряжки,
Когда бы мог смирить их непокорный нрав.
Шарль Бодлер. Кошки. Пер. И. Лихачева (изменено)
Все знают, что Атлантида затонула.
Никто не ведает, в каких морях.
Немногие догадываются, что затонула она не вся.
И лишь один может точно сказать, где она располагалась ранее и как называют теперь тот клочок твердой земли, что от нее остался.
Имя его — Люций.
Имя клочка
Потому что так назвал ее он сам, когда его как бы ненароком заточили в королевской усыпальнице, открытой всем ледяным ветрам и всей ничем не умягченной ярости солнца. Назвал куда раньше, чем это слово во сне пришло на ум некоему ирландцу по имени Джонатан Свифт.
Итак.
Вулкан Эребус — самый южный действующий вулкан на Земле. Высота его 3794 м. Он расположен в Антарктиде, на острове Росса, где имеется ещё три условно потухших вулкана. Однако эта условность вовсе не касается Эребуса.
Когда в 1841 году Эребус был открыт полярным исследователем сэром Джеймсом Кларком Россом, давшим свое имя его ледяному подножию, все вулканологи того раннего времени были удивлены наличием живого воплощения ада на земле в таких необыкновенно холодных местах. Они забыли, по всей видимости, что по некоторым земным представлениям ад четко ассоциируется именно со льдом. Чем далеко ходить, прочтите хотя бы у Данте в его «Божественной Комедии» описание девятого круга — самого низкого места в преисподней, где мучаются, вмерзшие в ледяной массив, предатели, где находится резиденция самого Сатаны и наиглавнейшего предателя христианского мира — Иуды, который навечно застрял в одной из трех непрестанно жующих сатанинских пастей.
Что до более традиционного, пламенного воплощения адского жерла, то оно здесь соседствовало с царством льда так явно, что первооткрыватели, не сговариваясь, назвали его в честь Эреба, древнейшего из греческих богов, родившегося из Хаоса и слывшего владыкой античного ада. Именно — вулканом Эребусом.
Существует, однако, более примитивная версия: вулкан был назван так просто в честь одного из тех кораблей, на которых старинные полярники пустились в свой рискованный путь. Удивительно, с какой стати было давать судну такое имя — разве что это был один из первенцев пароходного кораблестроения, и в самом деле напоминавших людям дымную и чадную Пасть Адову.
В дальнейшем вулкан доказал людям, что вполне достоин своего грозного прозвания. Располагаясь на пересечении разломов земной коры, он по этой причине является одним из активнейших вулканов планеты, уступая в том разве что Везувию. Из разломов периодически происходят мощные выбросы глубинных газов, в том числе водорода и метана, которые, достигая стратосферы, разрушают озон. Минимальная толщина озонового слоя, а, значит, и самая беспощадная на земном шаре солнечная радиация наблюдаются именно над самим Эребусом.
В кратере Эребуса имеется уникальное лавовое озеро, сравнительно небольшое по размерам, но проявляющее редкую активность. Именно это до сих пор не позволяло ни альпинистам, ни вулканологам, вплоть до великого Гаруна Тазиева, даже подступиться к озерной поверхности.
Прямо над тяжело кипящим озером, что то и дело посылает вверх каменные бомбы и раскаленные газовые сполохи из окружающих его фумарол, на вершине как бы упругой фонтанной струи неподвижно висит Лапута.
То, что никто из живущих ее не видит, — либо колдовство, либо судьба.
Лапута — маленький остров. Так бы начал, вослед царственному узнику Святой Елены,
Когда-то, в времена могущества Атлантиды, на всей обширной Земле Богов росли деревья и трава, высились многобашенные города, мощные дамбы защищали пашни и гавани от ярости океана. По цепям мелких островов можно было достичь многих иных, чудесных земель — туда прибывали ученые, эмиссары и торговцы, послы и взиматели дани, оттуда везли причудливых зверей для увеселения народа и позже — чтобы размножить самых сильных и полезных из них, удивительные по красоте растения для садов и полей, сильных и умных рабов, чтобы свести их со свободными и дать гражданские права лучшим людям из их потомства. Сам Люций почти ни во что не вмешивался, только исподтишка давал советы старшим женщинам, когда они уж очень настаивали. А крови своих подданных не пил и подавно — нужды не было: одна и та же влага текла в любом земном плоде. Тогда Люция звали не так кратко, хотя и не вполне на древний латинский манер, а уж римлянином он и вовсе не казался: светлые, почти белокурые волосы, нежно-золотая кожа, крылатый разлет бровей, темный огонь больших глаз, точеный профиль. Да и где были тогда сами эти римляне — еще в Разуме Разумов или уже в семени пока не раздавленных греками троянцев?
Уж ее-то он сохранил — редкую телесную красоту. И не только это.
В тот миг, когда внезапно дрогнул шар земной под его ногами, и накренилась земная ось, и воды нахлынули на обширный цветущий край, а он не сумел ни вознести мольбу, ни послать проклятие Высокому, на руках у него оказались двое удивительных животных, что прислали его эмиссары из земли Кемет. Он еще наполовину шутя сказал приближенным:
— Вот из кого надо бы им сотворить живых богов — но не из людей!
Теперь он думает, не по этой ли причине колыхнулась большая людская колыбель и переменились полюса, по всему миру, погубив благодатные земли вместе с их народом. Но о своей остроте не жалеет нисколько — ведь такого коварного ответа на нее никто не мог угадать, даже он сам.
После катастрофы, что сорвала с места клочок плодородной вулканической почвы, плотно закрепленный на базальтовой основе, и подвесила ее между землей и небом, обе кошки остались в живых. Более того, они оказались разного пола. Маленькие, тонкокостные головки, большеглазые и длинноносые, с чуткими ушами и хищной пастью. Длинное, грациозное тело в тонком и плотном коричневатом меху. Воплощение изящества, по видимости несоизмеримого с силой. Смертные двойники самого Люция.
И они исправно плодились. В пропорции, которую потомки тогдашних людей назвали бы геометрической.
Для небольшого островка — не более чем в сто скрупулов — это нагрузка почти непосильная, особенно если учесть изначально малое число съедобных грызунов и почти полное отсутствие зеленой растительности.
Это вынудило Люция вплотную заняться землеустроением: впрочем, такое было ему даже не в новинку.
На его счастье, в начале начал его нового мира была ночь, и тьма стояла над бездною. Полгода благой темноты.
Люций мог повелевать ветрами, как и прежде, — и они приносили ему всякое крылатое семя, и мясистый плод, полный зерен, — в каждом из них дремала юная жизнь, которой он оплодотворял тонкий слой почвы. Ветра нагоняли ради него и тучи, полные снега, который таял еще в воздухе и питал землю теплой влагой.