Люда Влассовская
Шрифт:
Каждое утро и вечер дверь отворялась и в комнату заглядывала Тамара, свежая и хорошенькая, как майское утро.
— Ему лучше? — как-то раз спросила она, просовывая в дверь свою кудрявую головку, и, получив отрицательный ответ, проговорила: — Еще не лучше! А я-то читаю каждый день десяток раз подряд молитву Святой Деве, чтобы он выздоровел скорее…
— Ты жалеешь его, Тамара? — радостно вырвалось у меня.
— Не очень, mademoiselle, — чистосердечно призналась девочка, — ведь с тех пор, как он болен, в доме тишина и покой. Но пока он
Однажды, когда я сидела так, погруженная в свои невеселые думы, легкий шорох раздался подле.
Через узкую щелку драпировок окна проскальзывала узкая полоска света, позволявшая различать все, что происходило в комнате.
Андро лежал с открытыми глазами, казавшимися громадными на этом страшно исхудавшем лице.
— Вы узнаете меня, Андро? Вам лучше? — тихо спросила я, наклонившись к больному.
Он посмотрел на меня испуганными, почти безумными глазами, которым сожженные брови и ресницы придавали какое-то дикое, нечеловеческое выражение, и заговорил скоро-скоро, как в бреду:
— Зачем вы сюда пришли? Зачем? Чтобы мучить меня! Чтобы радоваться моему бессилию?.. О-о! Лучше было бы сразу умереть там в огне, нежели лежать так беспомощным, живым мертвецом и видеть вас!.. Уходите же, уходите!.. Зачем вы здесь?
— Чтобы облегчать ваши страдания, Андро, — насколько можно кротко сказала я.
— О, не надо мне вас! Я был один всю мою жизнь и умру одиноким! Уйдите же от меня, дайте мне умереть спокойно!
— Вы не умрете, Андро, — уверенно проговорила я, — вы были при смерти, правда, но теперь, милостью Божией, вы спасены!
— Спасен, говорите вы? — переспросил он недоверчиво. — Спасен?
— Да, Андро, Господь Милосердный сохранил вас!
— Спасен! — скорее простонал, нежели произнес, больной, и безумная радость осветила все его обезображенное лицо. — О, как хорошо жить! Жить на свете! Но только я хочу быть непременно богат… Ириния Сторка должна мне отдать половину своего богатства! Слышите вы? Она должна сделать это!
— Она уже это сделала, Андро! Вот червонцы, они лежат у ног ваших.
Я едва успела произнести эти слова, как Андро сделал невероятное усилие, перегнулся вперед всем своим тщедушным телом и, схватив мешок, прижал его к груди.
Это усилие не прошло даром труднобольному. Вслед за ним глубокий обморок заставил больного упасть ничком на подушку.
Я привела его в чувство, смочив его виски и лоб ароматичной водой.
Он с трудом открыл ослабевшие веки и произнес тихо-тихо, чуть внятно:
— Вы правильно рассчитали, mademoiselle, придумав ухаживать за мной. Вы хорошо получите за труды из тех денег, что мне дала Ириния Сторка. Я дам вам сто червонцев, клянусь именем Кашидзе!
— Мне не надо ваших денег, успокойтесь, Андро! — поторопилась я сказать ему.
— Вам мало одной сотни червонцев, mademoiselle, — подозрительно вглядываясь в меня своими больными глазами, произнес он с недоброй
— Вы можете не оскорблять меня, Андро! — произнесла я тихо, — потому что я не возьму ни одного червонца из ваших денег.
— Как? Даже ни одного тумана? [32] — усомнился он.
— Ни одного гроша, Андро, уверяю вас!
— Так для чего же вы торчите здесь так долго у моей постели, — грубо крикнул он, — раз вы не рассчитываете получить награду?
32
Туман — золотая монета в 10 рублей.
— О, напротив! — воскликнула я с жаром. — Я уже получила ее!
— А, понимаю! Вам щедро заплатил за меня мой дед Кашидзе?
— Нет, Андро, я ничего не получила от вашего дедушки.
— Так говорите же, какая награда заставляет вас возиться со мной? — нетерпеливо и раздраженно произнес больной.
— Успокойтесь, Андро. Вам вредно волноваться, — произнесла я, ласково кладя руку на его пылающий лоб, — я говорю не о денежной награде, нет! Одно сознание того, что я могу принести пользу страдающему человеку, уже есть великая награда для меня!
Он посмотрел на меня широко раскрытыми от изумления глазами и, помолчав немного, спросил:
— И в принесении пользы животному, значит, вы находите себе отраду, потому что и дед, и Тамара, и все люди считают Андро диким шакалом, свирепым туром, всем, чем хотите, но только не человеком…
— Вы слишком подозрительны, Андро… Вас никто не считает тем, что вы думаете… Напротив, все заботятся о вас… любят вас… хотя вы не заслужили этого вашим поступком, Андро… Ведь одна только жадность к деньгам руководила вами, когда вы кинулись в горящий дом Сторка!
— Сама судьба посылала мне золото; я не дурак, чтобы отказаться от него! — сверкнув глазами, произнес юноша.
— Золото могло сделать вас калекой, Андро…
— О, пускай! Пускай калекой — лишь бы богатым, — горячо возразил он. — О, вы не знаете всю силу золота, mademoiselle! Чтобы оценить его, надо стать богачом, каким я стал теперь…
— Ну и прекрасно… Вы богаты, Андро, и теперь остается только поправиться, чтобы умело воспользоваться вашим богатством! — сказала я спокойно, чтобы не раздражать спором больного.
— О, я и воспользуюсь им, — убежденно проговорил он. — Я смотрю иначе на вещи, нежели вы, mademoiselle! Пусть князь Кашидзе сыграл роль простого наемника Иринии Сторка, спасая из огня ее сокровища, но если он за это получает такую награду, то Бог с нею, с родовитой гордостью нашего дома! — неожиданно заключил он.
Долгий разговор утомил мальчика. Глаза его закрылись, и он откинулся на подушку головой. Я думала, что Андро заснул, но через минуту снова его легкий шепот достиг моего слуха: