Люда Влассовская
Шрифт:
— Дитя мое! — вне себя от душившего его волнения вскричал старик. — Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что я не понимал тебя, мой Андро?
Спазма схватила ему горло… Он не мог продолжать… Что-то точно подтолкнуло старика навстречу внуку, и оба князя Кашидзе, и молодой и старый, сжав друг друга в объятиях, зарыдали сладкими, горячими, душу облегчающими слезами.
— Что ты делаешь, Тамара?
— Я рву розаны для Андро и думаю, много думаю, mademoiselle!
— О чем же ты думаешь,
Тамара произнесла мечтательно:
— Я думаю о том, существуют ли еще на земле добрые и злые феи.
— Что навело тебя на эту мысль, дитя?
— Не что, а кто! Прошу не смешивать, mademoiselle, — поправила она меня, строго грозя мне пальцем. — Меня навела на эту мысль одна молодая, красивая фея, которую я люблю всеми силами души! Эта фея поселилась в одном большом доме, где царила злоба, ненависть и вражда… Там только умели сердиться, негодовать и ненавидеть. Но когда внезапно добрая фея проникла в дом, то своим кротким, прекрасным лицом и милым голосом она разом рассеяла и вражду, и злобу и их заменили кротость и ласка.
— О-о, маленькая плутовка! — привлекая ее к себе, со смехом вскричала я. — Где ты научилась так поэтично льстить?
— Я не льщу, mademoiselle, — отвечала она серьезно. — Что же касается поэзии, то мое чувство к вам вдохновило меня!.. Однако мой букет готов. Идемте же к Андро, моя милая фея!
— Идем, моя маленькая дикарочка, — вторила я ей, и мы, крепко обнявшись, пошли к дому.
Андро ждал нас, сидя с дедом в большой, светлой гостиной — лучшей комнате во всем старом доме. Он почти выздоровел от ожогов, и только голова его еще не зажила, да некоторая слабость заставляла еще сидеть на одном месте.
— Вот тебе цветы, Андро! Это розовые кусты шлют тебе привет! — вскричала Тамара и со смехом бросила букет на колени выздоравливающего.
Он схватил пучок пурпуровых и белых розанов и спрятал в нем свое просветленное лицо.
— Как ты добра, Тамара! — услышали мы его смущенный лепет. — Право, — продолжал он в порыве радости, — я начинаю благословлять мою злосчастную болезнь, без которой я бы не мог узнать, как все вы добры ко мне и любите меня! Даже червонцы Иринии меня не радовали столько, как ваша дружба и забота обо мне!
— Дитя мое, не говори об этих проклятых червонцах, чуть было не отнявших у тебя жизнь, — с волнением прервал внука старый князь, — и знай, что твой сердитый дедушка сумеет поправить свою вину пред тобой и без помощи чужого золота… Отныне ты так же богат, как и твоя сестра, Андро, так как половина моего состояния принадлежит тебе… Надеюсь, дорогая моя, ты не пожелаешь обидеть брата и поделишься с ним? — обратился он к внучке, прелестное, цветущее личико которой было полной противоположностью изможденному, исхудалому лицу ее брата.
— О-о, дедушка! И не грешно тебе говорить это! — со вспыхнувшими от негодования глазами произнесла княжна.
Но Андро, казалось, не слышал того, что вокруг него говорили… Он
ГЛАВА XI
Два всадника. Неожиданная новость
Стоял теплый южный вечер, один из тех июльских вечеров, которые нежно ласкают природу Кавказа, обессиленную от страшных гроз, потрясавших ее так безжалостно и грубо.
Удушливая до сих пор атмосфера, насыщенная электричеством, теперь стала свежей и душистой, как самые нежные благоухающие цветы.
Гори готовился ко сну… Солнце уже закатилось, оставляя на небе полосатую ленту вечерней зари.
Я стояла с Тамарой у окна и рассказывала ей о других июльских вечерах, таких же почти теплых и благоуханных вечерах моей родной Украины.
Стук лошадиных копыт гулко раздался в каштановой аллее, ведущей к дому, и мы увидели двух всадников, приближающихся во весь опор к крыльцу.
В одном из них, статном, высоком красавце генерале с седыми кудрями, сидевшем на вороном коне, я сразу узнала князя Георгия Джаваху; другого, одетого в национальный костюм горца, всего бронзового от загара старика, я не знала. Но по богатой одежде прибывшего, по драгоценной оправе его оружия, заткнутого за пояс, я поняла, что незнакомец должен был быть не простым лезгином.
— Это дядя Георгий и Хаджи-Магомет Брек, — пояснила шепотом Тамара, кивнув на обоих всадников. Потом, высунув из окна свою кудрявую головку, она звонко прокричала: — Добрый вечер, дядя Георгий! Добрый вечер, дедушка Магомет! Будьте благословенными гостями под нашей кровлей!
Князь Георгий молча кивнул Тамаре с грустной улыбкой (он всегда так улыбался девочкам, подходящим по возрасту к его покойной Нине), а старик Магомет ответил ей ласково по-грузински:
— Спасибо на добром слове, белая пташка садов Аллаха! — и юношески быстро и легко спрыгнул с седла, передав поводья подоспевшим слугам.
Через минуту они оба были в гостиной, радушно принятые хозяином дома.
— Мы приехали к тебе по делу, дядя! — начал князь Джаваха, усаживаясь на низкой тахте, крытой коврами. — У дедушки Магомета стряслось несчастье. Бек Израил, муж его дочери, мой брат по свойству, лежит больной в его сакле. Самые мудрые знахари отказались лечить его по настоянию муллы, которого он разгневал… А наши лекари не особенно-то согласятся пуститься в самые недра гор, чтобы пользовать молодого бека. Хаджи-Магомет приехал ко мне в станицу за помощью… Я рассказал ему об одной молоденькой девушке, умеющей лучше всяких докторов оказывать больным помощь… Я уверен, что доброе сердце этой девушки откликнется на христианское дело. Не правда ли, Люда?